Они неслись вскачь, упиваясь этим ощущением - во всяком случае, Луинлот. Навстречу лесу, ее любимому лесу. Сосновый бор, частенько мрачно-суровый, сейчас был пронизан золотыми лучами солнца. Женщина любила этот лес за то, что он не знал увядания, словно те, оставшиеся за Морем, родные леса...
На опушке они придержали коней - не хотелось тревожить тишину этого леса. Луинлот чувствовала себя здесь совсем юной по сравнению с древними соснами, помнившими, наверное, еще Поход эльдар.
- Куда дальше?
Она повернула голову к мужу. Так ли это важно? Женщина на мгновение задумалась.
- Вон там, - она указала рукой направление, - есть ручеек, очень красивый... И коней можно будет напоить, жаль, самим, наверное, не окунуться - к концу лета он, должно быть, сильно пересох.
Да какая разница, куда?
Кони вступили под загадочные своды. Деревья тихо шуршали ветвями, словно переговариваясь о чем-то. Когда Луинлот приезжала сюда одна, она неизменно останавливалась у некоторых своих любимиц, клала руку на ствол и старалась уловить мысли дерева. Порой ей это удавалось - ученица Кементари остро чувствовала все живое.
- А ты знаешь, Майтимо, я однажды встретила в этом лесу энта... Пастыря деревьев. Не здесь, правда, а гораздо южнее.

Лошадиные копыта мягко ступали по мху и хвое сосен. Было тихо-тихо, даже птицы уже почти не пели, только где-то стучал дрозд - его барабанная дробь далеко разносилась в тишине.
- Вряд ли, я уверен, что он еще течет. Только вот купаться там, особенно осенью...
- Тем лучше, если течет, - Луинлот вспомнила, что этот ручепек питал ключ. - Ты думаешь, холодно уже? Не знаю, летом было нормально...
Ну то есть как - нормально? Холодновато, конечно, но женщина давно не боялась холода. Не осталось в ней страха перед ледяной водой, как у многих нолдор, наоборот - Луинлот не любила жары. Хотя это-то было всегда...
- Энта? И что он здесь делал?
Вопрос позабавил женщину. Они всегда, кажется, делают одно и то же...
- Энт-то? Да просто гулял, по-моему. Они ведь пастыри деревьев, вот и обходил лес, проверял, все ли в порядке... Жаловался на наугрим, мол, прежде те сюда не забирались. С трудом удалось уговорить его, что наугрим нам помогают сражаться с Врагом, а деревья не трогают, - Луинлот рассмеялась, вспоминая спор с суровым энтом. Если с синдар они общались с охотой, то на нолдор, понастроивших крепостей, смотрели весьма недоверчиво, и эльде стоило большого труда договориться с ним. Она полагала, что если бы деревья в лесу не знали ее, энт вообще не стал бы разговаривать - нолдор редко встречали хозяев леса.
Наконец они подъехали к ручью, на удивление не только не обмельчавшему, но даже разлившемуся в небольшое... озерцо-не озерцо, скорее, крупную лужу. Красиво.
Женщина легко соскользнула с коня.
- Вот и приехали!
Она потрепала животное по холке, благодаря за поездку.

Отредактировано Луинлот (2012-06-14 16:34:21)

- Уже? Я думаю, здесь круглый год очень холодно.
Нет, ключевая вода - это не холодно. И уж тем более не очень холодно. Холодно - это горные речки, в которые Луинлот ныряла еще Амане. Вода, которая обжигает, от которой перехватывает дыхание... В такую речку нырнул - и вылетел стрелой.
- Не думал, что Энтам есть дело до нашей войны, да и нас они не слишком жалуют. Для них нолдор ничем не лучше наугрим. Они вообще ничем, кроме своих кустиков, кажется, не интересуются.
- Не совсем так. От слуг Моринготто ущерба лесам больше, чем от нас, поэтому из двух зол энты выберут меньшее. Но симпатии они к нам не испытывают, тут ты прав. Хотя нолдор - все-таки тоже эльдар, и мы можем найти общий язык, хоть и с трудом. А я ведь все-таки ученица Кементари, - улыбнулась Луинлот.

Женщина скинула обувь и ступила босой ногой на теплый песок у самого берега, смешанный с хвоей и шишками. Иголку чуть кололись, но это было даже приятно.
- А мы оказались гостями у одной пушистой семейки.
Она обернулась к мужу, привязывавшему коней.
- Что-что?

- Ты-то да. Ладно, будем надеяться, что так и получится и мы найдем возможность жить здесь и не мешать друг другу.
- При том, как редко мы встречаемся... Понимаешь, они не станут трогать нас, если мы не будем бесчинствовать в лесах, но ведь мы и не станем! Энтам дороги лишь деревья, так уж они созданы. Поэтому друзьями мы не станем, но союзниками, хоть и поневоле...
Луинлот знала, что супруг никогда не понимал творения Кементари. Да и из братьев его разве что Келегорм знал цену келвар, и то скорее как охотник. Зато они чувствовали материю, которая для женщины всегда была чужой, неживой. Камни, металл - все это было мертво для нее, хоть красоту изделий женщина ценить и умела.
Нельо присел на ствол у воды и указал на запруду в ручье, которую Луинлот поначалу не заметила. Муж был гораздо наблюдательнее ее.
Смотри, вон там, где должно быть русло, куча веток и бревнышек. У нас тут бобры поселились.
- Бобры? Ты подумай... - ласково улыбнулась женщина. Будь она тут одна, новые обитатели ее непременно заинтересовали бы, но сейчас-то она была не одна!
Луинлот окунула руку в воду, проверяя тепло. Нет, еще не холодно, но не так тепло, как могло бы быть. Поэтому она отошла и села рядом с мужем на бревно. Купаться пока не хотелось.

- Бесчинствовать не будем, но и нам нужна древесина, ты же и сама знаешь.
- Конечно, знаю. И знаю, что мы никогда не рубим больше, чем нужно - в отличие от орков. Поэтому-то энты нас и терпят тут.
Что поделать - Пастыри деревьев глядели на мир со своей точки зрения, как, впрочем, и все живущие. А вообще-то говорить о пустяках ужасно не хотелось...
Майтимо улегся на землю, пристроив голову на колени Луинлот. Она улыбнулась и провела рукой по рыжим волосам.
- Милый, по тебе уже ползет кто-то! - осторожно сняла с его плеча толстую, мохнатую зеленую гусеницу и отбросила подальше.
Она ласково перебирала волосы мужа, пропуская сквозь пальцы пряди. Сердце щемило от счастья и любви. Луинлот наклонилась и тихонько коснулась губами его лба.

На гусеницу супруг отреагировал, как всегда, абсолютно безразлично.
А... пусть ползет, они не кусаются. А ты что так кричишь?
- Кричу? - Луинлот удивленно приподняла брови, - Мне так не показалось. Просто на твоей рубашке ей точно не место.
Нет, она не боялась насекомых, хотя и не любила их. Точнее, ей было просто все равно. Но на рубашке Майтимо ей точно было не место.
- Я люблю тебя...
Она крепче прижалась губами к его волосам, вдыхая любимый запах.
- Я люблю тебя, Майтимо...
Самые главные слова, которые никогда не прозвучат старо.

- Я знаю. Хорошо, что ты есть...
А ведь они могли бы и не встретиться... Не чудо ли, что и дурные поступки иной раз приводят к добру? Не уйди она из Амана, вернись с принцем Арафинвэ - они не встретились бы. Или наоборот - если бы все шло как дОлжно, они могли бы познакомиться еще в Валиноре? А что гадать о том, что было. Лучше наслаждаться тем, что есть сейчас, и благодарить Единого за подаренное счастье. Ей теперь нечего желать, кроме...
Луинлот выпрямилась. Еще в крепости она дала себе слово непременно заговорить о том, что давно рвалось с языка. Сейчас или никогда. Она перевела дыхание.
- Любимый, я давно хотела сказать тебе... Мы есть друг у друга, и это - чудо, подарок судьбы. Но есть чудо большее в этом мире...
Сглотнула и ринулась с головой в омут:
- Я хочу иметь сына, Майтимо...

- От... меня?
Луинлот посмотрела в лицо мужа, и чуть не рассмеялась, несмотря на свое волнение. Как же он ошарашен. Отчего? Ведь в любом браке главное - это дети.
- А как ты думаешь, глупый?
И все-таки рассмеялась. Она опасалась спора, жесткого отказа, готовилась уговаривать и убеждать... Хотя, наверное, все это еще впереди. Женщина не могла представить себе, что именно он скажет, но что будет против - чувствовала. Иначе заговорил бы о детях сам, раньше... Ведь у Нельо много братьев и они очень дружная семья, почти все...
Она заговорила, пользуясь его замешательством и стремясь успеть как можно больше донести:
- Майтимо, любимый, ты только представь: нас будет трое... Будет мальчик, рыжий, как ты... Четвертый Финвэ?

- А ты... Хотела бы, чтобы ребенок рождался с проклятьем? И клятва... Чтобы он с рождения получил в наследство такое? Ты сама знаешь, кто мы. И потом - мы так близко к Ангбанду живем.
Что могла ответить Луинлот? Клятва... То единственное, что она никак не могла понять. Зачем? Она была тогда на площади и слышала слова - и ей стало страшно от этого выплеска ненависти... Луинлот заставила себя не думать об этом, и они никогда не говорили о клятве с мужем. Но от данности никуда не деться...
Что же до проклятия Судии...
- Но, Майтимо, ведь клялись только вы, семеро, твоих детей клятва не затронет. А проклятие... Что же нам теперь - не жить? Только бояться? Но если все мы откажемся от счастья из страха - это будет окончательная победа Моргота! А разве только мы живем в Химринге? Однако же в крепости есть дети и будут еще. Если бы меня спросили, что бы я предпочла - не жить вообще или жить как угодно, я знаю, что бы я выбрала!
Женщина говорила горячо, страстно, в самом деле веря себе. Она откинула со лба выбившуюся из прически прядь. Обычно Луинлот говорила гладко, но сейчас словно слишком многое хотелось высказать - и слова были несвязными и, казалось ей, неубедительными...

- Ты веришь, что это его не затронет? На самом деле?  Да, клялись только мы, ты права... А сколько уже заплатило жизнью за нашу клятву? Мы живем... Да бояться - какой смысл? Только вот разве ребенок заслуживает рождаться проклятым? А клятва - ты подумай, до чего она может нас довести...
Луинлот закусила губу. Она давно запретила себе судить мужа - они все и так осуждены, но ей было что сказать про клятву и про ее последствия... Например, что от них одних зависит, что случится дальше.
- Я верю, что наша судьба зависит от нас самих. Можно сложить лапки и пойти ко дну - а можно попытаться взбить масло, - вспомнила она старую сказку о лягушке.
- Да, мы прокляты. Но посмотри, сколько рождается кругом детей! Чего ты боишься? Неужели, по-твоему, лучше не жить вообще, чем жить проклятым? Тогда всем нам стоит утопиться. И потом, Маэдрос... Мы теряем эстель, а это значит - терять жизнь. Нельзя допускать такого! Пойми, что мы не можем избавиться от проклятия - а значит, надо помнить о нем, но жить, словно его нет! И верить, и хранить эстель.
Луинлот перевела дыхание. Что еще она могла сказать? Что она просто любит его и хочет иметь ребенка?
- Подумай и обо мне хоть немного, Маэдрос... Я женщина, и я хочу иметь сына от того, кого я люблю. Неужели я прошу столь о многом?
Не то, все не то... Не к жалости взывать надо.
- Вот ты - проклятый, поклявшийся... Если бы у тебя был выбор - ты бы хотел никогда не рождаться?

Офф. Не путай Намо с мойрами - в его книге только то, что уже случилось

- А как же книга Намо? И то, что первая и вторая Музыка уже спета? Ты думаешь, что можно все изменить одним желанием? Весь мир?
Луинлот облизнула губы. Вопрос был сложным.
- Как тебе сказать... Да, Музыка спета, но ведь мы ничего не знаем о ней, так? Значит, перед нами два пути - либо сказать, что все предпето и, значит, мы ни за что не отвечаем. Но это значит оправдать все, что творит Моргот. Либо можно сказать, что поскольку мы ничего не знаем, стоит просто делать то, что мы можем: думать, что делаем, и отвечать за свои поступки, не сваливая ответственность на Создателя...
Она уже думала об этом, и для себя давно имела совет: решай и отвечай.
- Разумеется, одного желания мало. Нужно действие, нужно делать все, что можешь и должен - и будь, что будет.
Просто борись, борись до конца, через "не могу", через "не верю", через "невозможно" - и взойдет Итиль, и осветит путь... И прилетит орел.
- А как можно помнить, и делать вид, что ничего такого не существует? И... ты ведь сама сказала только что - мы семеро - это не все. У вас есть дорога назад... Или вперед, это как посмотреть. И есть на что надеяться. А у нас путь только один, и что бы не ждало в конце дороги, хорошим это не будет.
Он говорил так спокойно, словно произносил приговор. И Луинлот поняла, что ничего не изменилось - клятва по-прежнему так же сильна, как и тогда, на Туне, в Альквалондэ... Женщина упрямо сжала губы. Нет, она будет бороться за мужа, за его будущее. За их будущее. Но это потом, сейчас клятва - лишь слова. Сейчас важнее другое.
- Неужели ты всерьез веришь, что Единый может забыть о своих детях, что бы они не натворили? Маэдрос... Неужели ты не понимаешь, что у вас есть путь вперед - именно ты?
Она стиснула руки, пытаясь заставить голос не дрожать. Ты ведь знаешь цену эстель, любимый, как можешь именно ты отрекаться от надежды?
- Я знаю, о чем ты думаешь сейчас. О том, что боишься за нашего ребенка и не хочешь, чтобы он видел горе? Но подумай о том, что он не увидит и счастья, если не родится. Не узнает, что такое солнце, ветер, лето... Не услышит музыку, не увидит рассвет, не полюбит и не будет любимым. Да, он не узнает горя, однако - не велика ли цена? Не быть, чтобы не случилось чего плохого?

- Что делать? Мы уже сделали, вот и получаем то, что сами и заслужили? Разве нет? Сами... А не заставляя отвечать за них кого-то, своих детей в том числе. И дело не в Морготе. Дело в том, что мы клялись именем единого. Эта не та клятва, о которой можно забыть или от которой можно отмахнуться.
- Да, мы уже сделали, но мы и продолжаем делать, не так ли? И каждое мгновение мы делаем новый выбор. И знаешь... Давай не будем сейчас о вашей клятве.
Луинлот не сомневалась в том, что выход из клятвы может быть и иным, не таким, как его видел муж, но не хотела пока обсуждать это. Пока не стоит вопрос так остро...
Что можешь и должен, или то, что тебе хочется? Мы ведь не о войне говорим... Это там есть долг, от которого нельзя отказаться. А тут...  В том ли долг, чтобы привести в этот мир новую жизнь, и... ждать, что будет, или в том, чтобы вовремя укротить свои желания и не мучить никого?
- Не Единый ли создал нас такими, не по его ли воле мы можем зачинать детей? Не он ли посылает в мир новую фэа? Значит, новая жизнь - это всегда благое дело. А вот осмелимся ли мы взять на себя ответственность или будем прикрываться словами о том, что это чересчур опасно - зависит от на самих.
Неужели же они должны вечно бояться?
- Я не знаю... Что должно произойти для того, чтобы что-то изменилось. Что-то большее, чем просто чудо. Но я знаю, что там, на площади Тириона, это были не просто слова. Или ты думаешь, я из упрямства говорю, что не смогу остановится?
- Не будем говорить об этом, Майтимо - сейчас... Мы не поймем друг друга.
Да, не просто слова. Они привели в действие огромную силу - Эа, созданное словом, подверженно влиянию сказанного. Но не может быть так, чтобы выхода не было! Так не бывает, иначе - миром правит Моргот, а не Единый.
- Но разве он сможет сожалеть об этом, если его никогда не будет?
- Вот мы и задали главный вопрос, Маэдрос: что лучше - ни о чем не жалеть или ничему не радоваться?

- Ладно, как скажешь... Не поймем, ты права.
Луинлот уронила голову на руки. Все не задалось, весь разговор пошел не так... Она почувствовала отчуждение мужа. В чем она была неправа? Слишком резко высказалась? Конечно, для него эта тема бесконечно тяжела... Не надо было, наверное, и начинать разговор. Нет! Надо было. Хотя бы для того, чтобы попытаться обговорить то, что, как оказалось, разделяло их.
Нельо сидел неподвижно, глядя в лес. Он был рядом и в то же время - бесконечно далеко от нее, дальше, чем когда-либо прежде... Самое страшное - быть одиноким рядом с любимым. Ну почему они не могут понять друг друга?
- Навекрное, для каждого этот ответ тоже свой, и узнать его можно далеко не сразу. Вот только выбрать уже ничего не получится, как и изменить.
Да нет, это - тот вопрос, ответ на который и определяет отношение к жизни. Но сейчас даже и ребенок отошел для Луинлот на второй план. Важно было попытаться наконец понять друг друга.
Женщина осторожно взяла руку мужа в свои.
- Ты обиделся? Прости меня, Май... Я не знаю, что я сказала не так, но... мы не поняли друг друга. Попробуем начать с начала... Прошу тебя. Я ведь люблю тебя, Май.
Откуда взялось это имя - Май? Она никогда не говорила так раньше.
Луинлот ласково коснулась губами его ладони, прижалась щекой к его руке.
- Попробуем понять друг друга, Майтимо...
Почему тем, кого любишь, ты неизменно причиняешь боль?

- Я тоже тебя люблю, очень... Да и не обидела. Я ведь понимаю, что ты хочешь иметь нормальную семью, как у всех, детей, жить обычной жизнью. Только вот не смогу я тебе дать все это. Для меня жизнь - вечные пики Тангородрима перед глазами. Давай попробуем, если хочешь...
Луинлот знала это. Надеялась, что со временем это пройдет, но порой ловила, когда он не успевал закрыться, в его памяти отголоски былого... Плена.
- Это не так, не совсем так... Я хочу только одного: быть с тобой и, пойми, я хочу помочь тебе... Я смогла исцелить твое хроа, но не фэа. Я знаю, что, касаясь ран, причиняю боль, но ведь это необходимо, если пытаться их лечить...
Нужно говорить. Если они хотят до понять друг друга, то нужно говорить, пусть даже и о самом страшном. Она верила мужу настолько, что готова была раскрыть душу целиком, до дна - но знала также и то, что на нем груз куда более тяжелый.
Маэдрос положил голову на колени жене, словно возвращаясь к исходной точке.
- Прошу тебя, если я скажу что-то не так, или не о том, или если захочешь прекратить разговор - говори сразу, перебивай... Не жди. Но по-моему, неправильно это, когда между любящими что-то недоговорено, недопонято. И я хочу понять...
- Ты живешь войной, Май... Я ведь вижу это. Местью и клятвой. Я люблю тебя таким, какой ты есть, но это - болезнь, Май... Болезнь фэа. Скажи, ты хочешь, чтобы все оставалось, как есть? Если да - я пойму и больше, клянусь, не стану говорить об этом. Но если хоть на волосок - нет, то, может быть, попробуем что-нибудь изменить?
Нельзя никого вылечить против его воли... Луинлот жила ради мира, она не умела ни ненавидеть, ни мстить, и, понимая мужа, все же чувствовала: так нельзя. Ей казалось временами, что за его фэа идет непрерывная борьба между ней, Луинлот, и Моринготто. И силы бесконечно неравны... Но она и отчаиваться не умела.
Ей вдруг пришла в голову простая мысль, вновь возвратившая надежду: может быть, ребенок поможет ему выбраться из этого панциря? Хотя женщина понимала и то, что муж может не захотеть. Он дорожил своей ненавистью...

Отредактировано Луинлот (2012-06-16 21:37:38)