- Лгу? Ну смотри.
Палач схватил пленника за волосы, поднимая его голову так, чтобы Гэлмир мог увидеть лицо лорда.
- Может быть Ангрод сам расскажет тебе о смерти брата? Ну, давай!
Глаза эльфа были странно пустыми и бесцветными, и смотрел он не на присутствующих, а куда-то мимо.
- Они были в болотах... И орки. Орков было слишком много. Финрода убили стрелой в грудь. Остальных тоже.
Даже в голосе его не было ни намека на эмоции. Он просто безучасно висел ка руках палачем, не делая ни одного движения, чтобы вырваться.
- Видишь? Мы можем уничтожить волю любого.  Нам даже чары для этого не нужны, достаточно некоторых трав.
Они подтащили золотоволосого к еще одним цепям, подвесив его там.
- Так на что вы там надеялись?

- Скажу, если надо будет. А тебе, пока ты еще здесь, предлагаю вести себя потише. И ты бы помылся, тебе не притивно ходить в этих окровавленных грязных тряпках?
Он проследил за взглядом эльфа в сторону тарелки. Конечно, это было не слишком вкусно и сам он тоже это есть бы не стал, если был сыт. Но этот эльф не ел уже неделю. Порывшись в своей сумке он достал один из флаконов, налил из негол в кружку резко пахнущей, желто-коричневой жидкости и долил из только что принесенного кувшина воды.
- Вот и пей. Не бойся, не отрава. Чтобы снять воспаление. С ебя тоже не пытайся, результат будет таким же. А правда, что у вас самоубийца продолжает мучаься и после смерти?

НПС Майвендил

Помыться... честно говоря, Майвендил мечтал об этом уже давно. Но просить об этом ни за что бы не стал... и потом, он подозревал, что сам дойти до купальни -или что там у них, - не сможет, а принимать помощь от этих людей было выше его сил.
-А зачем ты предлагаешь мне помыться? У вас камни только в чистой одежде таскают? Или Морготу не нравятся грязные рудокопы? - насмешливо спросил он.
Он проследил за тем, как лекарь льет в кувшин какое-то очередное зелье... От жажды снова пересохло в горле, но он вспомнил, что было после первого настоя, которым его напоили.
-Я не буду это пить. Не хочу снова валяться с онемевшими ногами и руками. Потише себя вести? А я сейчас вроде и не буйствую. И с чего ты взял, что я собираюсь убить себя?
Да... самоубийство было непредставимо для эльфа... почти. Потому иногда душа просто не может оставаться в теле - по разным причинам... Но сейчас Майвендил не собирался умирать, потому что жива еще была надежда на что-то...
-А тебе какое дело до нас и наших понятий о жизни и смерти?- вопрос прозвучал слишком резко, но Майвендилу была противна сама мысль о том, чтобы рассказывать этому человеку о том, что так важно для него...

Гэлмир неосознанно рвался из цепей, почти забыв о боли в боку. О том, что это бесполезно. Как бы ни был одурманен Ангрод - он стонал и дергался. Видеть, как на твоих глазах мучают другого - и только бессильно наблюдать. Гэлмир изо всех сил стиснул зубы, чтобы не кричать от почти физической боли и невозможности прекратить пытку другого. От того, что человек пытался низвести их до состояния дрожащих под кнутом рабов,готовых от безверия и страха боли на любые унижения, на отказ от самих себя. Нет, дело не в том, помнят о них Валар или нет. Совсем не в том.
Палач отошел от Ангрода - хвала Эру, тот лишился чувств, - давая Гэлмиру сполна оценить вид свисающих с груди лорда узких полос кожи и кровоточащих ран. Видеть это было выше сил нолдо... хотелось зажмуриться или хотя бы отвести взгляд.
Смотри. Не смей отводить глаз. Он именно этого добивается, - приказал себе Гэлмир, давя отчаяние и жалость.
- Смотри, какой красивый. Он свое дело уже сделал. Ты говоришь про надежду? Твой лорд расказал нам все, про ваши войска, укрепления, ваш тайный город. Вы здесь теперь только игрушки. Хочешь, я и с тобой проделаю что-нибудь интересное? Могу медленно отрезать от тебя по кусочку, начать с пальцев... Или носа...
Гэлмир молчал, стискивая зубы, заставляя себя держать голову прямо. Эльфа начала бить крупная дрожь, не столько от страха, сколько от усилия не закричать. Не сорваться в жалкий и беспомощный ненавидящий вопль, в отчаянные проклятия. Достоинство и гордость - что еще остается пленнику?
Лица палача он не видел - тот зашел за спину. Зато прекрасно видел равнодушные лица его подручных и безвольно висящего в цепях лорда Ангрода с изуродованной грудью.
Что-то коснулось его спины - и Гэлмиру показалось, что с него сдирают кожу. Он попытался было сохранить молчание, потом громко застонал. Боль жгла огнем, казалось, вытерпеть ее нельзя.
- Правда соль прекрасное средство. Так просто, и смертью не грозит, ты не согласен?
Гэлмир сжал руки в кулаки, вгоняя ногти в ладони. Раньше он не представлял, что же такое ненависть.

- Ну что ты так дергаешь, неужели не нравится?
Ехидный голос палача сопровождал каждое его движение.  Проведя по спине эльфа еще пару раз он снова обошел его, заглядывая в глаза, потом зачерпнул холодной воды из стоящего у двери ведра и плеснул в лицо Гэлмиру.
- Не спи, эльфик. Знаешь, я тут подумал - этот все равно сдохнет, а два пленника мне не нужны.
С этими словами он подошел ко второму пленнику и без малейших колебаний перерезал ему горло, потом снова вернулся к нолдо, поднеся кинжал к самым его глазам. Лезвие чуть дымилось от горячей крови, ее темные капли стекали по клинку.
- А теперь твоя очередь. С чего начнем? Что тебе не настолько важно?
Он провел кончиком ножа по щеке эльфа, оставляя тонкую царапину, потом так же - по мочке уха. Потом его движения стали гораздо сильнее. Свободной рукой он ухватил пленника за подбородок, и резко повернул голову, другой, той, в которой был зажат кинжал, быстро отсек ухо.

- Не беспокойся, я прекрасно чувствую запахи, и орки на жилые этажи не допускаются. Только пленники общаются с ними настолько тесно.
Он усмехнулся жалкой попытке эльфа показать свою гордость и независимость. Упрямый глупый мальчишка. Он видел, что эльф бледно-зеленый, как незрелое яблоко, и качается от каждого движения, но ничего делать и не собирался. Упадет так упадет, проще будет. Он направился к двери и через пару комнат дальше по коридору остановился, толкнув одну из дверей. Оттуда дохнуло горячим воздухом.
- Иди, мойся. И чего ты тогда боишься, если не отравы? Мы можем и без зелий сделать с тобой что угодно.

- Значит, орки у вас выполняют самую грязную работу? А вы от них носы воротите? Некрасиво как-то получается... Я не боюсь, а не желаю, чтобы вы поили меня всякой дрянью. - нолдо немного помолчал и добавил насмешливо, - Что угодно? как вы самоуверенны... душа вам все равно не подвластна.
Майвендил понятия не имел, зачем все время дерзит этому лекарю. Наверное, это был способ защиты от страха за брата, от собственного бессилия, от незнания, что с ним будет дальше, от отчаяния...
Хромая, но стараясь держаться прямо, он вслед за лекарем дошел до комнаты, которая явно служила купальней - оттуда шел горячий влажный воздух.
Нолдо, пошатываясь, вошел туда. От горячего пара тут же закружилась голова и потемнело в глазах. Но падать на глаза у стоящих в дверях людей он не собирался. Кое-как, держась за стену, он скинул с себя окровавленные  лохмотья и, отвернувшись от "зрителей" начал кое-как мыться, держась теперь за край лохани с водой. Несколько раз голова начинала кружиться так, что он еле-еле удерживался от падения. Наконец он закончил с мытьем и вышел из воды, вопросительно глядя вокруг в поисках одежды...  Стоять голым перед людьми было неприятно и унизительно, но нолдо старался не показывать своих чувств.

Холодная вода привела его в чувство, вырвав из спасительного забытья. Гэлмир медленно поднял веки - тяжелые, как могильные плиты. Насколько проще было бы не открывать их, не видеть безжалостных ненавистных лиц... Голова слева пульсировала болью... почти такой же, как ожог на груди. Прижгли рану, отстраненно подумал Гэлмир. Увечье почему-то почти не волновало.
Теперь он был распят на деревянной раме. Значит, без сознания пробыл довольно долго. Гэлмир провел языком по губам, попытался сглотнуть, ощущая какой-то кисловатый привкус во рту. Воспоминание об осанвэ брата было спасительной нитью в этой темнице. Придавало сил. Еще ничего не потеряно. Не все эльдар полегли в битве - а значит, остается надежда на победу над Врагом. Даже если ему самому не удастся это увидеть.
- Я могу задать тебе вопрос, человек? - звук собственного голоса показался Гэлмиру странно чужим и каким-то глухим, слова будто обдирали пересохшее горло.

Эльф пришел в себя и теперь разглядывал потолок - больше увидеть почти ничего ему не позволяли кандалы. Теперь в его глазах уже не было того страха, что раньше, только какая-тио отстраненность.
- Я могу задать тебе вопрос, человек?
Палач обошел эльфа по кругу, изучающе разглядывая. Не многие из пленников готовы были разговаривать с тюремщиками, обычно дело ограничивалось одними проклятьями.
- Наглый... Это хорошо.
Он остановился, глядя эльфу в лицо. Кровавые разводы и вода превратили его в причудливую маску.
- Можешь попробовать. Только не гарантирую, что ответ тебя устроит.

Закончив перевязку лекарь посмотрел на почти висящего на руках у охранников эльфа. Если бы не их руки и лавка, тот уже давно лежал бы на полу. Человек порылся в своей сумке и достал бутылочку с резко пахнущей жидкостью. Один ее запах поднимал полумертвого, что уж говорить о вкусе.
- А тебе не все ли равно, как я буду ходить? Твоя трогательная забота о моем здоровье просто восхищает...
Голос мальчишки походил  скорее на хриплый шепот. Но лекарь уже не пытался его в чем-то убедить, просто делал свою работу и старался, чтобы ему в этом не мешали, а что думал сам пленник его не волновало.
- Не все равно. Зачем нам полудохлые работники.
С этими словами он заставил эльфа сделать пару глотков из бутылочки и только после этого отпустил его.

Жидкость, которую влили в рот Майвендилу, омерзительно пахла, да и на вкус была просто невыносимо мерзкой. Несмотря на слабость, он рванулся в руках тюремщиков, но увернуться не удалось. Больше всего эльф боялся, что это опять какое-нибудь парализующее зелье или еще что похуже. Но пока никакого подобного действия он не чувствовал. Скорее, наоборот головокружение стало значительно меньше, а в голове прояснилось.
- А ты что, оправишься на рудники со мной? -съязвил он, с усмешкой глядя на лекаря, - чтобы постоянно поддерживать меня в пригодном для работы состоянии? Ты ведь сам только что сказал, что не смогу нормально ходить, так какой во мне будет прок?
Нога продолжала гореть огнем - он старался отвлечься от боли, не думать о ней. Получалось не слишком хорошо. Зелье немного "оживило" его, но зато все ощущения теперь стали острее, чем раньше.
- Может быть, дадите мне хоть какую-то одежду? Или у вас принято таскать камни в голом виде?

Человек не назвал своего имени. Из страха или служба Врагу настолько исковеркала его душу, что он считает, что лучше оставаться безымянным палачом? Не мести же он боится, разве может отомстить тот, кто едва ли вновь увидит свет дня? При мысли о свете - не чадящем свете огня факелов, а живом свете солнца, луны или звезд, - защемило сердце, глаза предательски защипали слезы. Гэлмир заставил себя не думать об этом. Разве мало боли причиняет ему этот человек, зачем добровольно терзать себя?
Пышущий жаром конец железного прута оказался у самого лица.
- А если я тебе глаза выжгу? Знаешь, как красиво они шипят при этом, и слегка потрескивают?
Гэлмир стиснул зубы, заставляя ничем не выдавать своего страха. Человек словно прочел его мысли о свете, который больше никогда не увидит... ну, что же. Если и так - он не уронит себя. Вынесет все, что приготовил этот... пожелавший остаться безликим Палачом без имени.
Однако человек выбрал другую пытку. Раскаленный прут коснулся груди немного ниже клейма, потом с расчетливой неспешностью пополз вниз, заставляя Гэлмира срываться в безнадежный болезненный крик, тело напряглось и забилось в тщетной попытке отстраниться, вырваться из пут. В ноздри ударил запах паленой кожи - его собственной.
- Я тебе ответил, теперь твоя очередь. Я хочу, чтобы ты  рассказал, где находится Нарготронд и как туда попасть. Про оборону города. Про Минас-Тирит и его гарнизон...
Голос палача пробился сквозь пелену боли - все такой же ровный и спокойный. Тонущим в страдании разумом Гэлмир пытался понять, что же не так в этом вопросе. Что за червоточинка?
Конечно! Разве не говорили ему еще так недавно и так давно, что лорд Ангрод рассказал им все? Палач солгал - если они все знают, зачем расспрашивать под пыткой простого воина? Это наполнило душу Гэлмира жестким торжеством. Брат государя ничего не сказал им. Человек сам себя выдал.
- Ты же уже все знаешь от лорда Ангрода. Зачем вопросы? - с трудом выдавил он.
Гэлмир, только не теряй надежды... мы проиграли сейчас, но государь жив. А я сейчас с лордом Ангарато и мы хотим заставить дракона убраться из Дортониона...
Вновь осанвэ брата. Гэлмиру показалось, что он бредит или сходит с ума - несмотря на захлестнувшую было его радость. Государь жив? Брат с лордом Ангродом? Но кого же тогда убили у него на глазах? Морок, обман Врага... но что именно? Чему нельзя верить? Осанвэ Гвиндора или тому, что он видел? Мысль о том, что весть брата может оказаться наваждением Моргота, была невыносима... но зачем это делать Врагу? Зачем тратить силы на безвестного нолдо, говоря с ним о надежде? Чтобы потом полнее насладиться его отчаянием и страданиями? Гэлмир зажмурился и отчаянно мотнул головой, словно это могло как-то разрешить его сомнения. Нет, это был брат... Враг не может внушить такое тепло и поддержку, не может говорить таким знакомым голосом... он не замечал, что из глаз потекли слезы.

Отредактировано Гэлмир (2010-10-21 23:26:20)

Жртва забилась в оковах, как муха в паутине, заметив приближение паука. И с тем же результатом. Только когда палач убрал уже чуть остывший прут обратно в жаровню, пленник перестал дергаться. По своему опыту человек знал, что сейчас тот мало воспринимает происходящее и подождал еще немного, давая время понять вопрос и придумать ответ на него.
- Ты же уже все знаешь от лорда Ангрода. Зачем вопросы?
- Ты думаешь, что его рассказ был таким подробным, что тебе нечего будет добавить к нему? Думаешь, он мог знать ВСЕ? Мне интересно еще и от тебя это услышать, ваши рассказы только дополнят друг друга. Как и ответы других пленников. Или ты считаешь, что единственный удостоился такой чести? Глупо было бы не опросить всех пленников, а удовлетвориться ответами одного. Тем более, что вы не доживаете до конца пытки, обычно.

Человек продожал наблюдать за тем, как эльф натягивает одежду. Казавшийся еще вполне ничего в своей одежде, хоть и грязной и потрепанной, лишившийся ее эльф выглядел совсем измученным. Это впечатление усиливало и то, что новая одежда оказалась для него слишком большой. И сейчас еще больше казался мальчишкой, этаким подростком в рубашке с отцовского плеча.
- А ты уверен, что вы вообще сможете меня использовать? Я не буду служить Морготу... лучше уж умереть...
- Уверен. Ты просто не знаешь его. Повелитель любого может использовать в своих целях.
Неужели этот эльф все еще думал, что от него добиваются - чего, чтобы он сидел с довольной улыбкой у трона Моргота? Это было бы просто глупо.
- Ведь ты же знаешь, где мой брат и что с ним? Почему не скажешь мне? Или это такой способ воздействия на меня?
На этот раз лекарь решил ответить, раз уж на него не стали бросаться.
- Нет, не знаю Пленников слишком много, я не могу знать обо всех. Мне приказали заняться тобой и все. Ну и пригрозить в случае чего насчет брата.  Значит он жив пока.

Впервые за все это время на лице лекаря промелькнуло нечто, похожее хотя бы на тень сочувствия... Майвендил снова убрал с лица упорно падающие на него мокрые, непослушные пряди волос и сказал:
- Ты лекарь... то есть ты тот, кто должен облегчать страдания других... Так как же ты можешь служить Морготу? Ты же не можешь не видеть его дел... наверняка же через твои руки проходили те, кого он пытал в своих застенках?
Нолдо отвернулся, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы. Может быть сейчас и Нэлдора мучают где-то там, в подземельях...
- Говоришь, он может использовать любого в своих целях? Чепуха. Тело можно подчинить магией, оглушить болью, исковеркать, изломать... Можно свести с ума угрозами гибели и страданий близких... Но душа все равно будет свободна.
Майвендил с тоской посмотрел на свою ногу. Если бы не рана, он нашел бы способ вырваться отсюда. Каким же беспомощным он себя чувствовал, и как трудно было переносить постоянно растущее напряжение, ожидание чего-то непонятного, мучительно пытаясь угадать, что от него хотят и что будет с ним дальше... Нолдо снова встал, стараясь не опираться на больную ногу, но она все равно взорвалась болью на первое же его движение.
- Ну и что теперь? Будете держать меня здесь? Чтобы я все время был чистым?
В его голосе снова был вызов и насмешка. Лучше уж вызывать у врагов злость, чем показывать им свою слабость.

- Не знаешь? Верный Третьего Дома?
Смех палача был резким, но, как ни странно, почти веселым в своей издевке. Он положил руку на лоб Гэлмира - тот попытался отдернуть голову от этого прикосновения, но это была просто раскрытая ладонь, опустившаяся на лоб. Шероховатая, пахнущая железом... и при этом странно мягкая. Стены пыточной неожиданно поплыли перед глазами, растекаясь и теряя четкость.
- Гэлмир, ты меня слышишь?
Голос брата? Из серой колышущейся дымки выплывают стены комнаты. Чем-то смутно знакомой... и в то же время чужой.
Нарготронд. Откуда взялось это слово - как будто его произнесли где-то у него над головой... словно из бесконечной дали. Он лежит на постели, прикрытый до середины груди одеялом, мягкая рука заботливо убирает со лба волосы. Лицо Гвиндора видится словно сквозь туман, нечетко, временами расплываясь. Он кажется то таким, каким Гэлмир видел его в последний раз, то таким, каким он спешил с серебряными кольцами к Финдуилас, то совсем юным, то мальчишкой. Голову странно давит. Неужели он не очнулся от бреда? Или он лишился чувств там, в темнице Моргота и каким-то чудом оказался в Нарготронде?
- Ну и напугал ты нас, братишка. Ты как, очнулся? Все эти дни целители просидели тут. И я прибежал сразу, как только узнал. Как же ты так умудрился?
Хочется застонать. Неужели свобода? Или это бред, и он сейчас откроет глаза в темнице Моргота? Что же это?
Слова... слова знакомы. Он их уже слышал... мысли почти не повинуются, все плывет и путается. Да, когда они были мальчишками... его подзадорили, посмеялись над застенчивостью и тем, что он все время прячется за спину брата - и он, чтобы показать свою смелость, прыгнул с крутого берега в озеро... уже в полете, когда ничего было не изменить, понял, что летит прямо на острые камни... и первым, что увидел, открыв глаза, было лицо брата...
Неужели все повторяется? Или... что это? Что ему лжет - чувства или предчувствие?
- Ты? Откуда? Как?
Голос срывается.

- Ты? Откуда? Как?
- Откуда? Я же говорю - меня целители позвали. Они нашли тебя в мастерской, на полу. Ты головой сильно ударился, только не знаю как. Братишка, ты что? Что с тобой? Ты помнишь, что произошло?
Гвиндор выглядел явно растерянным, непонимающе смотрел на брата. Вошел целитель, поставив на столик рядом кружку, от которой пахло медом и травами.
- А я как раз хотел сказать, что отец вернулся. Помнишь, он уезжал, говорил, что привезет что-нибудь интересное. Ты бы видел... Но ты еще увидишь. Только поправляйся быстрее. Тебе что-нибудь нужно?
Он посмотрел на принесенную кружку.
- Пить хочешь?
Он по-прежнему не убирал руку, рассеяно перебирая темные пряди брата.

- Я не собираюсь ничего говорить тебе или доказывать.  И не собираюсь судить о том, что меня не касается.
Целитель молча ждал, пока эльф дойдет до своей комнаты. Хотя, судя по скорости, с которой тот пытался это сделать, ждать пришлось бы еще долго. Пленник шел, а скорее полз у выходу очень медленно, держась за стену, а через пару шагов, все же, упал.
-Нет, спасибо. На ручках не надо.. как-нибудь сам дойду.
- Ну да, сам, оно и заметно.
Он наклонился, проверяя что произошло с эльфом, попутно отметив, что у того началась лихорадка, потом приказал перенести его в камеру.
Когда эльфа уложили в постель, он снова раздел его, проверив рану. Кровь снова пошла, да и не нравилось ему, что она до сих пор и не думала заживать.
- Вот ведь дурак.
Лекарь влил ему в рот зелье из кружки и уселся у окна.

Нет, этого не могло быть... не пригрезились же ему бой, плен, побои орков, темница, пытки... Даже в самом кошмарном бреду такого не могло привидеться - просто потому, что он никогда и представить себе не мог ничего подобного. Безумие какое-то... Как же медленно текут мысли, как густая смола... и какой навязчивый, неестественно приторный запах меда от принесенной целителем кружки!
И почему так хочется отдернуть голову от прикосновения брата? Почему так не хватает воздуха? Почему так давит виски? И почему тот завиток на светильнике кажется таким... неправильным? Его не должно быть в этом узоре, он лишний... неверный. Слишком неверный...
Пить хочется. Настолько, что язык липнет к нёбу. Губы стянуты сухой коркой, которая трескается при попытке что-то сказать. Но еще миг назад ее не было...
Нет, нет, он не мог выдумать темницу! И сражение тоже... Или разум его оставил? Но что правда? То, что говорит брат - или то, что шепчет память? Какая-то стертая, зыбкая. А ведь эльдар не дано дара забывать... да что же это? Что правда - эта светлая комната или пыточная камера с закопченным потолком?
Лицо Гвиндора вновь теряет четкость, расплывается... сквозь родные черты проступают какие-то другие. Странные, изломанные. На миг становится невыносимо тоскливо и страшно, Гэлмир вскидывает руки, не зная толком, чего же он хочет - оттолкнуть брата или просто задержать его голову и вглядеться в глаза, - рывком пытается сесть.
Боль. Жгучая острая боль в боку, от которой перехватывает дыхание, запястья оказываются намертво прикручены, путы врезаются в руки. Комната тает, становится нечеткой - словно отражение в стекле, сквозь которое видно то, что за окном. Темница. И лицо палача. У Гэлмира вырвался испуганный вскрик, он дернулся - тело отозвалось болью, стены темницы стали четче и яснее.
- Да будь ты проклят! - Гэлмира охватил ужас. Человек, прислужник Моргота, владеет такой силой...