Конечно, ему ничего не удавалось. Курво с бессильным отчаянием смотрел на брата. Больно... как же больно.
Чья-то неожиданно сильная рука оттолкнула его от Турко. Атаринке просто не удержал равновесие, упал на снег. Нэнхен...
Она не прощалась, она пыталась что-то сделать. Внезапно вспыхнула надежда - майэ была искусной целительницей. Оцепенев, Курво смотрел на то, как грудь брата поднялась, опустилась... Он дышал!
Зато Нэнхен осела на снег. Живые так не лежат, - автоматически отметил Атаринке. Тел он навидался достаточно. Турко тоже все понял, сразу. Оставалось только попрощаться.
Курво сжал плечи брата, пытаясь хоть как-то поддержать его. В сердце всколыхнулись на миг отчаянная радость, облегчение - точно у приговоренного к смерти, получившего вдруг помилование. И пропали. Потеря была велика - не время для радости. Странно, Атаринке никогда не любил резкую, хамоватую, самоуверенную майэ, но потерять ее было отчего-то горько.
- Она вернется, - хрипло выдохнул он. - Она только развоплотилась. И возродится скоро, очень... Вы встретитесь. Это даже не Мандос...

Курво молча достал меч и присоединился к брату, как и Аралин - у обоих еще были клинки. Они помогли вырыть ровную могилу, потом - разровнять курган. Вряд ли кто-нибудь когда-нибудь пришел бы сюда, но все-таки. Аралин вспомнил, что когда-то на похоронах его брата Нэнхен пела... но так и не нашел в себе музыки.
А потом они снова поползли вперед. Рывок за рывком.
Курво сначала решил, что у брата начался бред. А когда с неба упала тень, понял, что бред уже у него. И потерял сознание.
Очнулся Атаринке в светлой и смутно знакомой комнате. Пахло летом, травой, деревом... Он открыл глаза. Над головой - довольно высоко - смыкался деревянный потолок. Это походило на пробуждение после раны в Дориате, только чувствовал он себя получше. Тоже бред... Они были во льдах, он помнил. Сон... Хороший сон.
- Турко...
А вдруг брат тоже в этом сне есть?
Курво приподнялся, оглядывая комнату, и сразу заметил Турко. И не его одного. На кровати у другой стены лежал Аралин - он спал. А рядом с ним сидела... amme? Атаринке прикрыл глаза, не веря, и изо всех сил ущипнул себя за плечо. Было больно, а комната никуда не пропадала. Он откинул одеяло и сел.
- Amme? - брат уткнулся лицом в колени матери... Курво, по-прежнему не веря, обнял мать, уткнувшись лицом в плечо. Он не понимал, ни где он, ни что с ним. Это было... сном. Хорошим, счастливым сном. Атаринке не видел снов уже много лет.

Куруфинвэ сам не думал, что его так обрадует встреча с матерью. Он всегда любил ее, но большой близости между ними не было с самого детства Атаринке - примерно тогда отношения родителей обострились, а мальчик всегда был на стороне отца. Но все-таки он любил мать, всегда, и считал просто слишком слабой, чтобы следовать за отцом. Увы.
Чуть отстранившись, он разглядывал Нэрданель, привычно замечая мелочи. Она осунулась... в волосах появилась седая прядь. Но на правой руке по-прежнему поблескивало золотое кольцо. Однако Курво заметил, что находятся они не дома. Он не помнил этой комнаты... Потом сообразил - это дом деда. Значит, так...
- Мама... Что происходит? Что было... как ты?
Вопросов было много, очень много - а им зададут еще больше. Мозг пронзила внезапная мысль - а о чем знает мать? И что придется рассказывать? Отец... что он еще в Чертогах, Курво не сомневался. А вот дед мог уже покинуть их. Гобелены... О чем известно в Амане?

Орлов?
Кто "он", было ясно и так. Курво потер лоб, пытаясь понять... Им все-таки помогли. Вот просто так, без просьб, без зова... взяли и помогли. Почему?
Атаринке вгляделся в лицо матери. Она выглядела совсем печальной.
- Финве остался в чертогах. И отец ваш тоже. А. Мириэль вышла.
Мириэль? Бабушка... он никогда не видел ее - лишь тело в садах Лориена. А дед... Навсегда? Не вернется? Это было горько, но в этот момент Курво сообразил еще одно...
- А отец? - он наклонился вперед, ожидая ответа. Неужели тоже... нет! Нет, нет, нет! Все остальное было уже почти неважно.

Значит, надежда еще была. Значит, нельзя отчаиваться. Курво не верил в милосердие Валар - он знал, что отец никогда не склонится перед ними. Но, может быть, что-то изменится? Когда они добудут Камни...
В глазах матери не было осуждения. Только боль. Знала? О чем она знала?
- Откуда ты знаешь, amme? И... все ли?
Курво откинул волосы со лба. Знает - и не осуждает? Мать всегда была мудра...
- Лехтэ... как она?
Как же много вопросов, на которые так важно получить ответ. Где Лехтэ, что с ней? Что вообще происходит здесь, в Амане? Вернулся ли кто-нибудь?
Аралин зашевелился и сел. На лице нолдо отразилось огромное изумление - ему казалось, что он бредит. Такого просто не могло быть...

Курво прикрыл глаза. Лехтэ... а про Тьелпе он даже не узнал! Как прийти к жене и рассказать... вот такое? Но о том, чтобы не встречаться с ней, он даже не думал. Значит, Лехтэ ждала его? Думала ли она, каким он вернется? Побежденным...
Турко рассказывал о Дориате, как всегда путанно и сбивчиво, но мать умела понять любой их рассказ. Даже повести Тьелкормо, пропускавшего половину и перескакивавшего с мысли на мысль.
Морьо... видимо, об этом мать не знала. Курво сжал ее руку, но помочь ничем было нельзя.
Аралин уже встал, глядя по сторонам с прежним несказанным изумлением. Потом нолдо все-таки сумел взять себя в руки.
-Мы добрались. Валар помогли. Орлов прислали.
Аралин открыл было рот, чтобы спросить что-то, потом закрыл его, приложил руку к груди и поклонился.
- Прошу прощения, леди Нерданель... я был растерян.
Здороваться надо сразу.
- Прошу меня извинить, - он еще раз коротко поклонился и вышел, понимая, что семье лучше сейчас не мешать.
Курво улыбнулся матери. Обед... Она всегда была хозяйственной.
- Дед дома?
Нужно же было поприветствовать и Махтана с супругой...

Курво сжал зубы и поглядел на мать. Она никогда не понимала...
- Я изменился, amme. Очень сильно изменился. В Эндорэ нельзя не измениться.
Первый порыв радости и близости прошел. Атаринке привычно захлопнул раковину. Он всегда был таким - замкнутым, закрытым, никого не пускал в душу, что бы там ни происходило. Правила приличия всегда были для него отличной маской, удобной для того, чтобы прятать истинные эмоции.
Принесли обед, что было очень вовремя. Курво был голоден, очень голоден, но, в отличие от брата не накинулся на мясо, как на личного врага. Ел аккуратно, не показывая жадности и голода. Говорил Атаринке мало - в основном, захлебываясь и перескакивая с темы на тему, рассказывал Турко. Курво только иногда вставлял несколько предложений, поясняя или обрисовывая скользкие места. И он же рассказал о Нарготронде, решительно оборвав брата - не скрывая ничего, ни поступков, ни мыслей. Спокойно, сдержанно, глядя перед собой. Нужно было очень хорошо знать Атаринке, чтобы догадаться, какие эмоции скрывались за бесстрастным повествованием. И точно так же сухо рассказал о Сильмарилле. Об этом же походе предоставил говорить одному Турко.

- Почти не искали, - жестко поправил брата Курво. Такое с ним в последнее время случалось нечасто, и свидетельствовало обычно о болезненности темы.
-Жив. Намо так сказал.
Атаринке поглядел на мать с недоверием. Жив? Это радовало... Единственная радостная новость. Хоть бы с ним ничего не случилось...
- Что он еще говорил?
Может, что-то известно? Что с Тьелпе, как он?
Тьелкормо рассказывал о Хелькараксэ, а Курво почти не вмешивался. Это все было страшно и неприятно, но все закончилось. Произошло то, чего он совершенно не ожидал - они были в Амане. Это походило на бред или сон, но Атаринке уже понял - ничего подобного. Явь. Значит, нужно что-то делать.
Валар... Их спасли для того, чтобы дать возможность публично покаяться? Скорее всего, так. Теперь уже деваться некуда, потому что или прятаться в темных углах - но это было унизительно - или выходить ко всем... К тем, кто их ненавидел. Проклятье, ну и ловушка! Курво резко отодвинул тарелку. Он так и не сумел решить, что делать теперь... Не знал, на что решиться - и зачем.

Что ж, значит, ничего. Как же это в духе Валар... Ну что же, жив - уже немало. Курво кивнул головой, машинально вытирая руки и рот.
Турко перешел прямо к делу. Редкость, хотя вообще-то брату свойственна была прямолинейность.
-Он сказал. когда будете готовы. Отдохните. Вас никто не торопит.
- Мы здесь не для того, чтобы отдыхать, - чуть-чуть резковато ответил Атаринке. Он смотрел прямо перед собой, чуть прищурившись, и на лице была вновь непробиваемо-ледяная маска. - Смысла откладывать я не вижу. Турко?
Он готов был прислушаться к мнению брата, но не сомневался, что Тьелкормо не станет оттягивать встречу. Это было бы попросту трусливо. Маханаксар, Круг Судеб... Интересно, каков будет приговор? Вечное заточение? Изгнание? Публичное покаяние? Чего потребуют Валар, чтобы согласиться помочь в сражении со своим родичем? Или вовсе откажут? Не затрудняя себя?

Вот и все. Правда, прыгать в прорубь с обрыва - легче, чем заходить постепенно.
- Здесь есть кони? - поинтересовался Курво. Должны быть, дед любил путешествовать, да и мать тоже, насколько он помнил.
Вещей у Атаринке не было, только меч. Но в Амане ходить с оружием неприлично, особенно им. С какой-то тупой болью в сердце Курво коснулся лежащего возле его кровати клинка. Точно прощался.
Турко принес Сильмарилл. Берет с собой?
- Зачем тебе Камень? - тихо спросил Курво. - И что... что мы будем говорить?
Он едва ли не впервые в жизни не знал, что сказать. И как же страшно было выйти на улицу, пройти по городу, бывшему когда-то родным, встретить знакомых... а в конце - вечный, несмываемый позор. Такова цена искупления? Он привык платить... но лучше смерть! Только нельзя не идти вместе с Турко. Вина его больше.

Курво опустил голову на плечо брату, но тут же выпрямился и отстранился. Хватит уже утешать друг друга и распускать сопли.
- Значит, сориентируемся по ходу дела, - спокойно и строго подытожил он. - Ну что же, тоже неплохо.
Нет, отступать нельзя. Какое страшное унижение... Смерть была бы в сотню раз легче! Значит, для этого их спасли орлы? Для публичного позора? Так было каждый раз... Кровь отхлынула от лица Курво, но благодаря тому, что во льдах кожа обветрилась и огрубела, это было незаметно. Лицо казалось высеченной из мрамора маской.
Он коротко кивнул матери и направился вслед за братом.
В конюшне, как и рассчитывал Атаринке, стояло три коня. Он быстро оседлал одного и вскочил верхом. Дальше предстояло самое страшное - проехать по улицам Тириона. Потом долгий путь через леса, поля и горы... Потом - Валмар. И Круг Судеб. Курво помнил еще день суда над отцом, лживое сочувствие и искреннее презрение, нарочитая благость Валар...

- Аралина нам не хватало...
Да и нолдо вряд ли рвался идти с ними.
Курво несся по улицам плечом к плечу с братом. Он не впервые слышал проклятия в свой адрес, но сейчас ему не было все равно. Несколько вырвавшихся у встречных нолдор криков били больнее плети... Хотя их мало кто знал в лицо, большинство удивленно косились вслед вдоим эльдар, так быстро скакавших через населенный город. А народу в Тирионе было немало... может, поменьше, чем в былые годы, но все-таки много. Молодые... Мало кто узнавал их. Атаринке боялся встретить жену - вот так. Это было бы самым горьким.
Наконец, город закончился. Стало полегче, ветер, бивший в лицо, остужал его, стремительная скачка прочищала мысли. И это еще был Тирион... Что же будет в Альквалондэ? Туда можно и не соваться - убьют на месте. Сколько же им еще скакать? Пару часов, никак не меньше.

Турко первым прервал молчание.
- Те, кто нас помнит, не проклянут, - неожиданно спокойно сказал Курво. - Они слышали Моргота, они видели Тьму. Они знают, что мы сражались. Они нас не осудят.
Нолдор - знали. Даже те трусы, что повернули за дядей, не посмеют... не захотят проклинать их. Много времени прошло. Очень много времени...
Кони донесли их до ворот белокаменного Валмара, прекрасного города ваниар. У ворот, где Феанариони вынуждены были придержать коней, перед ними внезапно возникла высокая фигура. Золотоволосый воин в доспехе, но без шлема, высокий, выше любого эльда, синие глаза светились мудростью и строгой добротой. Эонвэ, глашатай Манвэ...
- С чем вы пришли в этот край, изгнанники, сыновья Феанаро? - голос звучал сдержанно, но без гнева или упрекам. Просто - вопрос.

Ясные синие глаза смотрели прямо в душу... но при этом не было нужды закрывать разум - даже случайно майа не коснулся бы его без дозволения. И тем не менее Курво был закрыт... пока не вспомнил, что по неписаным правилам Валинора это считалось неучтивым. И неохотно, с трудом, убрал панцирь аванирэ. Это стоило такой душевной борьбы, что Атаринке вовсе не вмешивался в разговор.
Эонвэ выслушал слова Келегорма, не изменившись в лице, все так же печально.
- Я не вправе судить вас, Туркафинвэ и Куруфинвэ. Вы скажете, что хотели, Владыкам. Вас ждут, Феанариони...
Показалось Курво или в голосе мелькнула нотка сострадания? Должно быть, показалось.
Майа развернулся и пошел по улицам города - иначе к Таникветиль и Кругу Судеб было не попасть. Братья все так же безмолвно ехали за ним. В отличие от Тириона, их не встречали любопытными взглядами. Город жил своей жизнью... Где-то звучала музыка, прекрасная, светлая и чистая, не знающая скорби.
Дорога привела путников к лестнице, ведшей к Маханаксару. Здесь лошадей пришлось оставить.