Куруфинвэ упрямо молчал - знал, что лучше все равно не скажет, боялся, что сорвется. Но когда Турко вынул Сильмарилл, не выдержал. Шагнул к брату, точно желая удержать его руку.
- Клятва!..
И осекся. Ох, не место здесь и не время - но что же он делает! Это - Вечная Тьма, для всех восьмерых.
Валар слушали сбивчивую речь Феанариона. Стоило ему умолкнуть, как заговорил Ульмо, прося о том же, о чем и всегда - о помощи людям и эльфам. Тулкас сжимал кулаки.
- Разве не довольно хозяйничал в мире Проклятый?
Но разговоры стихли, когда Келегорм вынул Сильмарилл. Порыва Куруфинвэ будто не заметили. Зато впервые заговорил Намо, сурово и строго, но без упрека и тоже словно сокрушаясь о своих словах:
- Клятва ваша нерушима, Феанариони. Даже мне неведомо, что будет... Вас было восемь, не двое.
Атаринке смотрел то на брата, то на Судию. В висках стучала кровь.
"Турко, ты же всех предаешь! Отца, братьев... Нам помогли бы и так! Камни - это свобода от Тьмы!"
Манвэ даже не шевельнулся, не сделал ни малейшей попытки взять Сильмарилл. Он ждал ответа на слова Мандоса.

Владыка Ветров огорченно покачал головой, подавшись вперед.
- Встань, - тихо сказал он. - Дело не в том, поможем мы или нет. Дело в вас.
Он поднял Сильмарилл, вспыхнувший ясно и чисто, как сияли когда-то Древа, но свет Камня не затмевал сияния глаз Валы.
- Пора пришла, - голос налился силой. - Воинство будет собрано.
Радостный клич Тулкаса подхватил и Оромэ - воители Валар. Прочие согласно кивнули. Решение было принято. Манвэ снова посмотрел на Феанариони.
- Ваша судьба решится после войны. Никому из нас не ведомо, сколько времени отнимет она и как завершится. Примете вы участие в подготовке воинств и в сражениях - решать вам.
Про Сильмарилл он точно лишь сейчас вспомнил.
- Ты сказал - Камень был надеждой? - пусть этого Келегорм и не произносил, это было слишком ясно. - Свет не может принадлежать одному... Он должен сиять для всех, - Владыка Ветров принял решение. - Сильмарилл стал надеждой на победу.
В душе Куруфинвэ бушевала буря - злости, отчаяния, страха, унижения. Или и это - цена помощи? Но ведь он знал, что не сможет владеть Сильмариллами, смирился с этим - так откуда же сейчас это все? Не о братьях и даже не об отце он думал - честно признал Атаринке. О том, как мерзко просить помощи. А собственно, почему? Помощь придет... что значит - судьба решится? Впрочем, они могут погибнуть, это же очевидно. Курво не понимал, что с ним, пытался обуздать бурю эмоций - и не мог.

Манвэ молча кивнул. Валар поднимались на ноги, расходились. Элентари, встав с трона, скользнула к братьям - Валиэ, казалась, плыла по воздуху, не касаясь мраморных плит. Она легко коснулась рукой лба Турко - они были почти одного росто, нолдо лишь немногим ниже.
- Не отчаиватесь, сыновья Феанаро, - негромко сказала Варда. - Каждый может выбрать только за себя.
Улыбнулась неуловимо, чуть печально, но ободряюще, развернулась и ушла вслед за супругом. Братья остались одни.
Лицо Курво похоже было на вырезанную из мрамора маску. Он поглядел вслед Элентари, развернулся и пошел прочь, к коням. Вскочил верхом и понесся прочь из города, не разбирая дороги. Вылетел вон, и лишь тогда, когда Валмар пропал из виду, остановился, спрыгнул с коня и рухнул лицом в траву, пытаясь скрыться от всего случившегося.

Курво не знал, сколько времени пролежал вот так, почти что в беспамятстве. Ярость и боль унижения уходили в землю, но отчаяние не отпускало.
Неожиданно плеча ноллдо коснулась чья-то легкая рука. Атаринке приподнялся на локте, ожидая увидеть брата, но рядом с ним сидела невысокая, хрупкая нолдиэ. Курво не поверил своим глазам.
- Как ты, melda? - она встревоженно вглядывалась в его лицо. Феанарион резко сел, стиснув ее руки своей.
- Лехтэ...
- Я видела тебя в Валмаре и пошла следом.
А потом они сидели на траве и говорили, говорили, говорили... Точнее, Курво говорил, рассказывая все подряд, не смея поднять глаза - а она слушала, гладя волосы мужа. Когда рассказ закончился, Лехтэ долго молчала, а потом тихо сказала:
- Ты все-таки найди Тьелпе. Я знаю, он жив... Найди его. Ты ему нужен. Он всегда любил тебя, melda.
И она любила... Курво не верил в то, что жена ждала его, хотя и надеялся на это - а вот оно как. Он постепенно приходил в себя, а отчаяние и темнота, обрушившиеся после слов брата, если не исчезли, то отступили в угол сердца. Сейчас рядом была Лехтэ, жена, единственная и навек любимая. Атаринке вскочил, подхватил ее на руки, как раньше. Лехтэ пришла пешком - она гостила в Валмаре у королевы Индис - так что в Тирион они возвращались на одном коне, тоже, как раньше.
"Amme... не ждите меня. Я вернусь утром."
Короткое осанвэ матери... Лехтэ по-прежнему жила в их старом доме, почти не изменившемся со дня отъезда в Форменос. Атаринке отвел коня в конюшню, которая теперь была пустой, и вошел в когда-то родной дом. Или снова - родной?

Утром Курво впервые за долгие годы проснулся поздно. Привык в Эндорэ - да и до похода даже! - вскакивать с рассветом, редко позволяя себе понежится в постели. А сегодня внутренний голос отказал.
Ночной дурман рассеялся, и на душе у Атаринке снова было пусто и темно. Он тщательно скрывал чувства, но Лехтэ читала их на лице мужа слишком легко. Она попыталась ободрить его, но не преуспела и со вздохом отступилась. А Курво, наскоро позавтракав, отправился искать брата.
Одному идти по улицам Тириона сперва было страшно, но оказалось, что его мало кто узнавал. А кто-то, напротив, узнавал великого мастера, прославленного Искусного. Это было не очень приятно, но, кажется, неизбежно.
Атаринке почти дошел до дома Махтана, когда в переулке неожиданно чуть не столкнулся с Турко. Тот выглядел гораздо аккуратнее, чем вчера - мать постаралась...
- Добрый день, Турко... - привычно-вежливо поздоровался он. Вся вчерашняя боль всколыхнулась с новой силой, но Курво так и не мог ничего связного сказать брату. Только смотрел недоуменно. Потом все-таки вырвалось: - Зачем?

Курво слушал брата молча - это он умел, слушать, обдумывать и принимать к сведению.
- Да, может, прав на Камни у нас нет. Даже не буду спорить с тем, что он нам ничего не дал. Но клятва, Турко? Кто дал тебе право решать за всех? - Атаринке не обвинял сейчас, спрашивал. - Вечная Тьма, Турко. Ты обрек нас на войну не с эльдар, а с Валар - или на Тьму. Морьо... Ты помнишь, каким он был? Нельо. Кано. Мелкие. Отец. Я, наконец... Ты перечеркнул нас всех - ради спокойствия своей совести? Объясни, Турко... Я верил тебе. С того дня, когда ты отнял у меня Камень - верил почти как отцу. Ладно... пусть ты распорядился моей фэа - я прощу. Это, в сущности, не так уж важно. Но какое право имел ты решать за других? Или это - справедливость и милосердие Валар?

- Война с эльдар? - удивленно переспросил Курво. - Мы уже воевали. И... я не поднял бы меч в таком случае вновь. Но за этот Сильмарилл нам не было нужды сражаться! Он был уже у нас. Остальные два - у Моринготто.
Атаринке не отдернул руку, но и не ответил на прикосновение. Он вглядывался в лицо брата, словно ища ответы на свои вопросы. Курво не мог понять, что двигало Турко, и с огромным трудом заставлял замолчать голос внутри, кричавший, что брат просто-напросто предал их всех, стремясь выслужиться.
- Не понимаю, Турко. Выкрутиться? Мы клялись Единым... и от этой клятвы никто не освободит нас. Пусть даже мы вернем себе остальные два Сильмарилла - этот нужно будет тоже добыть.
Курво чувствовал, что терпению его приходит конец, и именно поэтому старался обуздать себя. Как же трудно было...
- Наши войны с эльдар уже позади, пока не нашлась новая Лютиен. Если это Тьма, то мы уже там, тут ты прав - но, отдав Камень, мы не получим свободу. А если нет - то мы обречены.

Губы Курво скривились в горькой усмешке.
- Освободить? Просить помилования? Турко... это можешь сделать ты, но неужели ты думаешь, что на такое пойдет кто-то из нас?
Никогда. Никто из братьев не пожелает себе свободы такой ценой. Да и сам Атаринке не хотел ее. Лучше принять кару, чем просить о милости! Ради победы над Морготом он готов был идти на унижение - в искупление собственных преступлений. Но клятва не была таковым! Преступны были методы ее исполнения, а не сама клятва. Сильмариллы принадлежали им по праву, по меньшей мере тогда, когда они клялись.
- Я не стану судить тебя, Турко... мне все равно. Терять мне нечего, а тебе я обязан слишком многим. Но тогда, с мечом, ты решил лишь за себя - вот в чем отличие. А сейчас - осудил всех... но это я уже сказал.
Курво провел рукой по лицу.
- Зачем нам было защищать его? От кого? От валар? Вроде бы не пытались отобрать. И никто не пытался, кроме Моринготто.

-Могли и попытаться.
Курво кивнул. Могли. И от защищался бы, потому что это был бы честный бой. В конце концов, почему сражаться с напавшим на них Моринготто можно, а с Валар - нет? Нет, совесть Атаринке промолчала бы.
-Если б я мог...
- Значит, и ты не желаешь, - кивнул Курво. Вполне ожидаемо - разве стоит игра свеч? В общем-то нет. Хотя Турко заслужил свободу... Но не такой ценой. - Вот видишь.
Так чего он хотел от них? В душе поднимался неудержимый гнев, и последние слова брата, а особенно - кроткий тон, лишь подлили масла в огонь.
- Хватит строить из себя святошу! - долго задавливаемая злоба наконец-то выплеснулась. - Ах, я безмерно благодарен... Довольно! Сил моих больше нет на этот сахар! Ты продал и предал всех нас, зная, что я перед тобой в долгу как в шелку и слова сказать не посмею - а теперь лицемеришь? Все, хватит. Я свой долг уплатил сполна.
Взгляд упал на кольцо на руке брата. Вдруг ярко встал в памяти тот разговор у могилы Морьо... Курво задохнулся, точно получил пощечину.
- Турко... - совсем другим тоном, почти испуганно произнес он. - Что я наговорил?
Тон брата был искренним, глупо было и сомневаться. А гнев и злоба - не свидетели ли неправоты? Атаринке закрыл лицо руками, пряча взгляд от брата. Что он наговорил...

Отредактировано Куруфинвэ (2013-02-11 00:25:26)

Курво вспомнил старую мысль о том, что слово ранит острее меча. Шрамы тела заживают, пропадают - а шрамы от злых слов на фэа?
Он судорожно прижался к брату, спрятав лицо на плече Турко.
- Прости, - как бесполезно и бессмысленно! - Прости, брат...
А Тьелкормо говорил уже о другом, точно стремясь изменить ход беседы. Атаринке постарался взять себя в руки.
- Да... я встретил Лехтэ. Она дома... Завтракал я, завтракал.
Он чуть отстранился, заглядывая в глаза брату.
- Почему я считаю доброту - лицемерием? Потому что сам на нее не способен? Не умею прощать так легко и искренне? Не умею забывать зло?
Ведь не в первый раз такое было... и не в первый раз реакция Турко вызывала раздражение, как слабость или ложь.

И снова - все тот же ответ. Курво стиснул зубы. Иной раз Турко взрывался от ерудны, а иной раз его терпение казалось безграничным. Или это и есть - любовь? Способность все и всегда простить? Сразу, легко, без условий, чтобы ты ни натворил? Как мать, как Лехтэ... отчего их сочувствие его не оскорбляло?
- Нет... ты - не тоже, - задумчиво покачал головой Курво. - В тебе есть что-то, чего я понять не могу никак... Может, именно то, что Диоринги заметили...
Он пошел рядом с братом, обратно в дом Махтана. В комнате устроился в кресле у окна, обхватив ладонями колено.
- Да, молодые нолдор мало что знают о нас... И, не встречавшись с нами лично, склонны судить иначе. Ох, не к добру...
Нет, сидеть, размышляя, Атаринке все-таки не умел, так что встал и прошелся по комнате, заложив руки за спину.
- Мне другое интересно... Валар сказали - будет война. Что за война? Когда? Какая? Эльдар будут принимать участие? Скажут ли нам хоть что-то?

- Понятно, что с Морготом и понятно, что м будем участвовать, а не отсиживаться, - Курво все еще чувствовал себя виноватым, поэтому не ворчал, что брат говорит очевидные вещи, а просто согласился. - А вот со сбором эльдар все не так-то просто.
Атаринке остановился у окна, задумчиво перебирая в пальцах занавеску. То, что он собирался сказать, очень ему не нравилось, но творить такие ошибки было просто недопустимо.
- Это - Аман, брат. А мы, между прочим, до сих пор - братоубийцы и изгнанники с неопределенным статусом. Не можем мы просто вот так выехать к народу и вербовать дружину. Не наш это народ, - как бы горько ни было признавать подобное, Курво был достаточно честен. Он понимал, что действовать по своему усмотрению права не имеет.
- По меньшей мере нам следует переговорить с королем нолдор. И хорошо, если народ не отошел под руку Верховного Короля, - Ингвэ Курво не жаловал из-за его сестры. Хотя, если королем стал дядя, то все еще неприятнее... - И получить хоть какое-то разрешение. Иначе... за нами, может, и пойдут, но это просто подло.
Занавеска осталась спокойно качаться, а Атаринке снова прошелся по комнате.
- Нет, если в войне будут участвовать эльдар, то действовать они должны одной армией с одним командующим. И им будем не мы... Хотя мы-то, брат, знаем о войне и о нашем враге на десять порядков больше, чем местные. И все это придется рассказывать, показывать и объяснять.

- Нет, Турко, не думал, - усмехнулся Курво. - Но я тебя слишком хорошо знаю - ты не любишь ничего планировать, обдумывать заранее, договариваться...
С брата вполне сталось бы просто гулять по Тириону и искать себе верных. Ну или что-то в этом роде - воображение Атаринке было не настолько богатым, чтобы представить себе все, на что способен Турко.
- Не думаю, чтобы нам стали мешать, брат. В сущности, мы здесь едва ли не единственные, кто знает о войне и о возможностях Моринготто не понаслышке. Вспомни, какими мы были в Дагор-нуин-Гилиат, Турко. Мы же ничего не знали - мы умели фехтовать и стрелять из луков, да, но не более того. Учиться пришлось многому, и узнавать - многое. Этому даже валар не научат - есть вещи, которые нужно попробовать, чтобы знать.
Курво перестал мерить шагами комнату и уселся на кресло напротив брата. Он понимал, что пойдут за ними - даже за ними двумя - многие... И в то же время отдавал себе отчет в двусмысленности собственного положения.
- Хотел бы я знать, кто у нас нынче правит в Тирионе... дядя? Индис? Кто-то еще?

Курво покачал головой.
- Мы многому научились. Ты знаешь карту каждой пяди Белерианда, знаешь орочий доспех, знаешь, что делать с драконами и балрогами.
А сам Атаринке знал и умел гораздо больше... Полководцем он был умелым, осторожным, не увлекающимся, но и рисковать умевшим, когда надо. Но отчетливо сознавал, что армию вести ему нельзя - Курво боялся власти. Знал, что она с ним делает, и не хотел подобного.
Ох, помянут нам Нарготронд, Финрод я так понимаю еще не вернулся.
Курво резко выпрямился в кресле. Не вернулся... А они - вернулись. Как, как можно говорить с Арафинвэ? Особенно - сейчас? После того, что рассказал Турко о той девушке... Каково знать о таком?
И ровно в напоминание об этом - восклицание брата.
- Ты что, ее боишься? - устало поинтересовался Курво. Хотя... привяжется ведь, не избавиться. Раньше девушки на Турко не вешались. - Вот первая эллет в твою дружину. Ладно, через черный так через черный. Поедем к королю