Курво потряс головой, обдумывая услышанное.
Так. Если они идут просить прощения и помощи, то на что они рассчитывают? Лично он - на то, что Валар снизойдут до тех, кто будет послушно плясать на задних лапках. Но...
Тихий внутренний голос, пробивающийся сквозь внутреннюю бурю, подсказывал, что майэ права. Что такое вот "унижение" - это попытка почувствовать себя спасителем Арды. Но ведь это же самое главное!
Атаринке попытался начать еще раз и сначала.
Вот то, что от гордости бывают одни неприятности, он сумел уяснить. Помогло не сильно, но Курво все-таки старался не забывать об этом. Ладно. Так на что можно рассчитывать в этом походе?
Именно на то, о чем говорил Турко... Нужно просто сказать, что нужна помощь, что они готовы принять ее. Вот только если это не унижение во спасение, то что?
Признание собственной вины.
Но разве они виноваты перед Валар?
Нет.
Не перед Валар. Перед теми, кому нельзя помочь иначе. Перед теми, кто заслужил жизнь. А Валар... что Валар?
Вот примерно такие мысли кружились в голове Курво, пока он устраивался спать. И долго лежал без сна, пока не разобрался хоть отчасти.

Утро не принесло ответов на ночные вопросы, что бы там ни говорили насчет того, кто мудренее.
Курво слышал, что брату ночью тоже не спалось, но того явно мучили другие горести. Встали оба чуть свет, позавтракали - даже Атаринке не стал привередничать и молча съел суп, хотя в глаза хозяйке все так же не смотрел. Не понимал он эту майэ.
А потом они пошли вдвоем к могиле Морьо. Там ничего не меняли с того дня, как они принесли камень - даже когда приезжали братья, ничего не стали исправлять. Холмик порос травой, но хотя бы не колосилась уже высокая, злая крапива. Просто - ползучая мокрица, ярко-зеленая, веселая. Сквозь такой покров не пробиться сорнякам.
На соседней могиле, все так же устланой ковром нифредилей, лежал засохший букет лилий. Наверное, приезжали сыновья или дочь...
Курво подошел к могиле брата, привычно преклонил колено. Горькие мысли, горький вкус во рту. Встретятся ли они когда-нибудь?

Какое-то время оба молчали, потом сзади раздались тихие шаги. Курво обернулся, увидел майэ. Зачем она пришла?
Ответ он получил практически сразу. Женщина развернула принесенный с собой сверток. Розы... Алые. Как их плюмажи. Как кровь...
Атаринке поднялся на ноги.
-Кто знает, это ж не просто цветы. а от вас. Вы попробуйте.
- Спасибо, - негромко ответил Курво. Взял из рук майэ лопату, стал осторожно снимать дерн с могилы. Потом выкопал приличных размеров яму - хоть и страшно было копать глубоко, ведь могила была маленькой. Может, и вправду приживется?
Прости меня, Морьо. Знаю, тебе это не поможет... Но все-таки...
Поставили куст в яму, Атаринке присыпал корни землей.
- Воды бы принести... Вроде здесь река неподалеку?
Вот только в чем? Он оглядывал поляну. Видимо, придется идти к Нэнхен за ведром.

Курво, пока работал, не видел, что происходит сзади. Слишком был погружен в свои мысли. Потом Турко присоединился, стал помогать.
На вопрос брат не ответил, зато раздался ехидный голос все той же майэ. Оказывается, пока они работали, она успела воды им принести. Атаринке забрал из рук женщины тяжелое ведро, полил как следует куст. Тот вроде бы выглядел бодрым, но в травках-цветочках Курво не разбирался абсолютно.
- Спасибо тебе, - еще раз сказал он, обращаясь к Нэнхен.
Она в самом деле всегда очень помогала им. Свысока, с чувством собственного превосходства, правда. Это мешало быть по-настощему благодарным. Курво благодарил из вежливости, формально и не слишком искренне. Забавно, а раньше он не понимал, почему вот так же относились к его вроде-бы-добрым поступкам... Потому что - высокомерно. И чувствуешь себя от такой помощи как оплеванным.
Атаринке отвернулся от майэ, неловко коснулся пальцами цветов. Выжили бы... да только они не узнают. Уходить пора.
Он обернулся к Турко.
- Идем?
Еще раз поклонился могиле брата, подхватил ведро и лопату и пошел обратно к дому Нэнхен.

Отредактировано Куруфинвэ (2013-01-30 12:30:02)

Обедать Курво не хотел, тем более в таком обществе, но отделаться от майэ было очень непросто. Когда они дошли до дома, выяснилось, что Нэнхен успела даже оседлать коней. Потрясающая навязчивость...
И устроенный братом скандал его совершенно не удивил. Когда Турко вылетел из дома, Атаринке встал и пошел за братом - утихомиривать и увозить. Вопрос майэ его остановил уже в дверях.
Курво резко обернулся.
- А ты не понимаешь?
В голосе явно слышалось презрение. Атаринке вздохнул и попытался взять себя в руки. Она ведь в самом деле не понимала... Правда, услышь он прежде то, что собирался сказать, ему не помогло бы.
- Ты вроде бы и хочешь помочь, но так свысока, насмешливо, будто кость псу кидаешь или милостыню подаешь, - неохотно объяснил он. - Знаю, сам таким был - вроде и добро делаю, а в ответ - кривая рожа. Обидно было. А ведь ты помогаешь не чтобы помочь, а чтобы - как ты выразилась? - побаловать свое раздутое эго.
Услышит или нет? Атаринке не брался предугадать. Если нет - ну так и пустое это. Если хоть попробует...

Майэ ничего не сказала в ответ, но Курво показалось, что его хотя бы услышали. Может, и на пользу пойдет... Рука взвыла, так что Атаринке прекратил думать о Нэнхен и пошел искать брата.
Тот сидел перед домом с несчастным видом, но встал, когда Курво подошел.
- Да не за что, брат, - покачал головой. - Я понимаю, что обидно. Она и меня довела почти... хотя это-то нетрудно.
Пересказывать свой разговор с Нэнхен он не стал. Если поймет, так поймет, а нет, так и не надо.
- И как ты меня терпел все эти годы? - печально пошутил Атаринке и кивнул на дом. - Она просила позвать тебя. Доешь. Все равно она за нами потащится, так что придется привыкать... всем. Троим. Или мы друг друга съедим по дороге.
Еще хорошо, что свадьба тогда не случилась.

Щеки, как всегда, обожгло стыдом. Вот от того, что брат вообще не помнил, что было, Курво становилось хуже всего. Турко не просто простил - он искренне не понял, что прощать-то? И все, что мог сделать Атаринке - больше никогда не вести себя с братом, как с надоедливым слугой.
Он отвернулся, пока не справился с собой. Каждый разговор кончался именно так...
- Ты просто помнишь то, что хочешь помнить, - тихо и виновато ответил Атаринке. Вот только Нэнхен он помыкать братом не позволит. Никогда. Пусть уж лучше пытается им командовать - в совместном путешествии он постарается послужить громоотводом. Ему-то все равно.
- Идем, - он обнял брата за плечи и увел в дом. Суп все так же стоял на столе, тарелка Турко была полной. Хозяйка на глаза не показывалась.
- После обеда и поедем сразу?

Совместная дорога оказалась гораздо хуже, чем предполагал Курво. Майэ не просто не умела держать язык за зубами - нарочно выбирала самые болезненные подколки. Атаринке многое мог выдержать, но только не оскорбления в адрес отца - и не обиды Турко.
Тот ответил гневно и горько, а вот Курво подъехал к Нэнхен ближе и заглянул в глаза. Снова - прежним взглядом. Безжалостным.
- Еще слово ему скажешь - мало не покажется. Я, как ты знаешь, сволочь. Убийца. И далее по списку. У меня на женщину рука и поднимется, и опустится. Не понимаешь слов, может, поймешь силу. Так что хватит. Заткнись. Прекрати причинять добро направо и налево.
Иногда майэ умудрялась сказануть так, что даже до Атаринке доходило. А иногда эффект получался прямо противоположный. Как сейчас. Он в самом деле кипел от ярости - и в самом деле мог быть ударить ее. Может, и не убить, но причинить боль - легко.

То ли майэ испугалась, то ли просто задумалась над своими словами, но замолчала она надолго. Замолчал и Курво. Ему было стыдно - нельзя позволять себе такую ярость. Она все-таки не орк и не морготова тварь.
Вечером Нэнхен заговорила впервые - и по делу.
- Все равно топлива мы с собой не возьмем, - мрачно ответил Атаринке. - А в сыром виде совершенно безразлично, что есть. Еще моржи там бывают... У Турукано ножны были. Из бивня.
Воспоминания давили тяжелым грузом. Тогда он ненавидел пришедших через Льды, был бы рад, если бы не дошел никто... Сейчас - разве что к дяде осталась неприязнь. Не отпускала. А ведь он жег корабли вместе с отцом... Нет, Курво был уверен, что им придется идти пешком. Вот не могло быть иначе. Платить - так по всем счетам.
В разговор о мече лезть он не стал. Может, и прав был Турко, отказавшись от меча. Тогда были причины... Воспоминания об отце были очень горькими - Атаринке чувствовал, что встретятся они нескоро. Если вообще встретятся.
Майэ все-таки извинилась. Стало еще паршивее.
- Я тоже погорячился, - негромко сказал Курво. Сдвинул с огня закипевший котелок с водой, освобождая место для зайца, насыпал туда трав. Пошел терпкий аромат летнего настоя.

Курво взял руку майэ, чуть пожал пальцы. Неприязнь никуда не девалась, как и недоверие. А с другой стороны, он не мог не уважать Нэнхен.
Но лучше бы она никогда не попадалась на пути Турко.
- Почему бы и не полезть, - язвительно отбрил Курво. - Кто-нибудь такой же остроумный будет рад присоединиться к тебе.
Несколько таких же остроумных и наглых синдар... Да нет, если всерьез - то никто помогать не станет, права майэ.
- Тогда на что мы вообще рассчитываем?
Вопрос был адресован брату.
Атаринке предпочитал не думать о том, есть ли у них шансы пройти Хэлькараксэ, но уж точно не меньше, чем собрать команду. Он хмуро взял из рук Нэнхен миску с ужином и стал есть.
- Объективно - никто нам помогать не станет, - задумчиво сказал Курво.

- Корабль, может, и дадут, - не стал спорить Курво. - Это мы уже обсуждали. Но - я не моряк. Вы - тем более. Втроем мы доплывем в лучшем случае до первог шторма, а команда...
Не договорив, Атаринке махнул рукой. Какой смысл повторять одно и то же сотню раз? Если брат так настаивает, можно съездить в Гавани, поунижаться, хуже всяко не будет.
Вечером Турко унесся на охоту - и пропал. Курво сначала не задумывался о времени, потом разозлился, а потом всерьез забеспокоился. Вопрос Нэнхен только подлил масла в огонь.
- В принципе - может, - Атаринке встал и проверил перевязь - привычка. - Но что-то у меня кошки скребут на душе.
"Турко, ты где? Куда пропал?"
Впрочем, он был почти уверен, что на осанвэ ответа не будет.
- Оставайся тогда здесь, - Курво обернулся к майэ. - Пойду его искать. Места здесь скверные...
Не договорив, оборвал себя и направился в лес, по следам брата. Хорошо еще, что близилось полнолуние, и свет Тилиона был достаточно ярок, чтобы найти в лесу следы эльфа.

Отредактировано Куруфинвэ (2013-01-30 15:43:24)

Осанвэ осталось без ответа, зато майэ увязалась за Курво. Он косо поглядел на нее.
- А коней без присмотра оставим? И на кой ты с собой Камень взяла?
В лес? Потеряется, да мало ли что?
След петлял, но виден был ясно. На ворчание за спиной Атаринке внимания не обращал, так же, как старался не замечать холодное покалывание в сердце.
А зря.
На поляне явно была стычка. Несколько орочьих трупов - с десяток - валялись кругом. Один был просто прибит к дереву мечом Тьелкормо. Его самого видно не было... зато на земле валялся сорванный плащ, который Курво не узнать не мог. Все вместе могло значить только одно...
Атаринке зарычал и с такой силой ударил кулаком по дереву, что рассек кожу - и не заметил боли. Турко! Схватился за рукоять меча брата, выдернул. Орк грудой осел на землю. Курво обернулся к майэ.
- Все, игры кончились. Уходи к коням, если и до них доберутся - нам каюк. Его забрали, и, наверняка - живого. Попробую догнать. Фора у орков - часа три... твари.
Но хоть следы оставляют за собой не эльфийские. Не слушая возражений, Атаринке бегом кинулся по орочьему следу. Мучительный страх за брата пережимал горло.

Орки спешили на север с сообщением о происходящем и - заодно - с двумя пленниками. Рудники Ангамандо всегда нуждались в рабочих руках. Большинство пленников было людьми или эльфами-лайквенди, но попались и двое нолдор. А вот ночью наткнулись на еще одного... такого же упрямца.
Отдавать по десятку за одного пленника орки давно отвыкли, так что, когда эльфа свалили, его избили крепко. Не убили только потому, что пленники были нужны, знали голуги обычно много, да и развлечься оркам хотелось. Так что связали и потащили за собой.
Света твари боялись, поэтому предпочитали передвигаться ночью, а днем отдыхать. Вот и на этот раз после рассвета остановились, найдя большую пещеру в холме. Пленников, всех трех, швырнули в одном углу, даже не подумав осмотреть раны.
Один из эльфов, заметив, что "новенький" очнулся, попытался подползти ближе.
- Нолдо... - тихо позвал он. Очень тихо, потому что орки, хоть и общались между собой, и даже стражника не поставили к пленным, все равно могли услышать. - Ты как?
Что нолдо, было видно и так, а лица было не разглядеть в полумраке пещеры, да еще и сквозь слой грязи и спутанные волосы.
Курво бежал по следам орков, отчаянно надеясь, что еще не поздно. Впереди что-то затрещало в кустах, он выхватил меч, не сбавляя темпа... навстречу вылетел конь. Быстроногий. Весь в мыле, грязный - явно побывал в бою. Атаринке перехватил животное, не сразу, но сумел успокоить, потом взлетел верхом. Так было намного быстрее. И больше шансов догнать тварей.

На время привала ноги тоже связывали, а на руках цепи были днем и ночью. Новенького же, как привезли в веревках, так и развязать забыли. Или поленились. Эльф подполз ближе к пленнику, насколько мог.
- Имен здесь не называй, - тихо предупредил он. - Мы... издалека. А ты что делал здесь? Это морготовы земли... Или бежал?
Бывало и так, что беглых из рудников ловили снова. Но этот вроде не рудничный - откормленный, здоровый. Пленники выглядели куда более отощавшими.
Шепота орки не услышали, зато заметили движение. Один из них выбрался из круга и подошел к эльфам.
- Что, остроухие, скучно стало? - обоим говорившим досталось по удару хлыстом. Эльф вздрогнул, но не вскрикнул, только взглянул на орка с ненавистью.
- Очухался? - орк присел, сгреб Келегорма за волосы и поднял голову, разглядывая. Пленники тихо охнули, но этого тварь не услышала. К счастью. - Ишь какой красавчик... Поправить бы тебе рожу-то надо.
Повезло, что сзади разгорелась очередная схватка. Орк с явной неохотой выпустил игрушку.
- Ладно, валяйся. Сначала жрачка, игры потом.
И сунулся туда, где делили порции на ужин.
Эльф снова подполз к Келегорму, но теперь молчал. Неяркий свет костра плохо освещал лица, сильно изменившиеся за прошедшее время. А что сказать, не выдав лорда, они не знали.
- Вы... не узнаете нас? - еле слышно, и на квенья. Этого языка орки не понимали.