Майэ била больно, наотмашь. Никогда Аралин не боялся смерти, презирал ее - но мысль о том, что он может никогда больше не увидеть жену и сына, ударила под дых. Быть может, взять их с собой? Нет. Война не закончится победой, скорее всего... шансов нет. Каким бы ни было войско - они тоже считали, что смогут все!
Но сейчас его затопила ледяная, безжалостная ненависть ко всем айнур - а к этой насмехавшейся над ним майэ особенно. Это она одурманила лорда, зачаровала, заставила потерять голову! Ради нее пришел он сюда, на унижение...
- Благодарю вас, миледи, - взгляд Аралина полыхал ледяным огнем ненависти, но речи были учтивы, - но речь идет не о мужестве... Разлука горька, но стократ легче умереть, зная, что кто-то любит тебя, что где-то растет твой сын - чем уйти во Тьму, - он выделил это слово, пропуская "вечную", - понимая, что не оставишь после себя ничего... что жена твоя, если и станет вспоминать тебя порой - то едкою насмешкой. Что сына не только не было, но никогда и не будет.
Аралин коснулся губами волос жены, извиняясь - эти слова относились не к ней.

- Ну что вы, миледи, - голос Аралина источал презрение сквозь любезность. - В Валиноре вообще многое немыслимо... от слов "не мыслить", как видно. Однако это не значит, что такого не бывало никогда. И еще... позвольте вам напомнить, что эльфы не забывают. Мы помним себя со дня рождения... так что увы - ваши столь стройные рассуждения не вполне правомерны. Впрочем, айнур редко знают что-то о нас, это так естественно.
Вся ненависть к айнур, копившаяся столетиями, выплескивалась наружу.
- В любом случае, я благодарен вам за советы и подсказки, неизменно своевременные, дружелюбные и необходимые.
Ни одним словом Аралин не дал повода для того, чтобы майэ почувствовала себя оскорбленной - и тем не менее он был очень жесток.
- Уже уходите? Как жаль. Прощайте, миледи...
Едва Нэнхен вышла, он сел возле кровати, обняв жену и прижав ее к себе.
- Не волнуйся, Малвен. Прошу тебя, melde, успокойся. Прости, мне не следовало устраивать подобное при тебе...

Аралин опешил.
- Да, хочу, - строго ответил он. - Хочу, чтобы он умел отвечать на оскорбления. И хочу, чтобы он не доверял айнур, даже если они предлагают помощь.
Он обнял жену, целуя ее волосы и лицо.
- Я не хотел расстроить тебя, любимая, хоть и не понимаю, чем причинил боль.
Разве он бы не прав? Пусть горько расставаться с сыном - но они с женой любили друг друга, она, в отличие от Нэнхен, хотела и могла подарить ему сына, любила не себя одну.

Аралин обнимал жену, стараясь успокоить обиду, и молчал. Жена всегда была такой - чистой, наивной и глупой. Он такую ее и любил...
- Успокойся, родная. Не грусти сегодня.
Но ее жест оттолкнул нолдо. Он отодвинулся, глядя, как Малвен прижимает к себе сына, точно стремясь защитить его от отца.
- Значит, так? Ты хотела сына - но для себя, а не для нас? - давний гнев снова поднимался в сердце. - Или ты считаешь, что я причиню ему боль? Я... - он хотел было бросить презрительно  "я не трогаю детей", но память услужливо подсказала, что это была бы ложь...

Курво был дома, сидел по уши в своих расчетах - скоро должно было состояться большое сражение, на сей раз - с боевыми машинами. Взятие крепости... Он сильно подозревал, что свои же крепости придется брать с боем - там уже успели укрепиться орки... проклятье.
Заметив из окна Турко, Атаринке очень удивился. Брат редко приходил к нему домой - как видно, что-то случилось. Так что Курво отложил пока расчеты и планы и спустился вниз. Турко он перехватил на улице - на брате лица не было.
- Что стряслось?

Аралин немного остыл от тихого голоса жены, но ясно видел теперь лежавшую между ними пропасть.
- Знаешь, я допускаю, что ребенку не причинят боли... намеренно. Однако у меня нет причин доверять многим из тех, кто живет здесь - и айнур прежде всего. Наш сын должен научиться отстаивать себя и свою свободу...
И никогда он не станет жить в клетке, подчиняясь чужим приказам, не станет плясать под дудку пусть даже прекрасных айнур.

Турко упал в кресло и разразился совершенно неожиданным и горьким монологом. Курво выслушал брата с ужасом и гневом - вновь поднимавшимся гневом на Нэнхен. Правильно он не верил ей...
- Тоже мне новость... они всегда считали нас неразумными дитятями в лучшем случае, и комнатными собачками - гораздо чаще, - эта точка зрения, немного поколебавшаяся было за прошедший год, теперь вновь вернулась на свое место. - Но это не так. Мы - Эрухини, - это было сказано с обычной гордостью, - и мир этот был создан для нас.
Атаринке присел на ручку кресла Турко и обнял его за плечи.
- А что Нэнхен ответила?

- Считают, - с этим Курво спорить не собирался. - Именно поэтому я никогда им не верил.
А чем утешить брата, он не знал. Не нужно было вообще ввязываться во всю эту историю... Теперь Атаринке больше всео жалел, что не погибли они во Льдах. Лучше бы - так, честнее было бы.
Курво теперь сам сел на пол, чтобы заглянуть в лицо брату, и сжал его запястья, не давая терзать волосы.
- Турко... тшшш, успокойся, брат. Ты сам-то веришь Нэнхен? Как ты считаешь - любит она тебя? Что могло привести ее к тебе? Ведь не жалость, как бы ты себя в этом не убеждал.
Он заглянул в глаза Турко.
- Она права - детям на войне не место. Прекрати, Турко. Не обижайся на айнур - это глупо... лишь себе нервы трепать. Когда окончится война - мы решим, что делать дальше. А Нэнхен... почему ты не веришь ей?

Курво уже давно знал, что когда брат в таком состоянии, ему прежде всего нужно прийти в себя. Отдохнуть немного. Тогда происходящее начинало видеться в ином свете.
- Ты же сам себя накручиваешь, брат, - строго сказал Атаринке. - Ну-ка прекрати.
К этому разговору нужно было вернуться, но потом, когда Турко успокоится немного.
- Ты правда хотел бы, чтобы я подох тогда? - Курво сознавал, что это нечестный прием, но иного способа вывести брата из отчаяния не было. - Неправда ведь. Турко. Умойся, ляг и отдохни... ночь на улице. Завтра все будет казаться иным, ты же знаешь. Турко... - он неумело погладил брата по волосам. - Горе нечесанное. Отдохни и не мучь себя больше.

-Не хотел бы... Хотел бы сам, хорошо. Я у тебя останусь, ладно?
- А я бы без тебя не выжил, - напомнил Курво. По крайней мере, своего он добился - Турко услышал. - Конечно. Уложим тебя.
Комнаты для гостей в доме всегда были, и переночевать было где - да Атаринке и сам собирался предложить это брату.
Курво собирался уже лечь и сам - после разговора он попробовал еще работать, но ничего не получалось, так что Атаринке решил лучше встать раньше - когда внизу раздался шум. Спустившись в прихожую, он обнаружил Нэнхен, строгую и собранную. Такой она бывала редко... и, как заметил Атаринке, обычно - с чужими. Прощаться пришла? Курво не знал, что делать с братом, если все обернется так... зато знал, что делать с предательницей.
- Здесь, - холодно ответил он. - Что с того?
Прежде чем позволять Нэнхен войти, он должен был узнать, с чем она пришла.

- Он слышал, - бесстрастно подтвердил Курво. Он стоял, прислошившись к дверному косяку, и молча слушал.
- Ты очень самоуверенна. Ты так уверена, что нужна ему - настолько, чтобы все это терпеть? Курумо, разницу между вами, которую не Курумо выдумал, твой злой язык?
Курво скрестил руки на груди, глядя на Нэнхен. Он понимал, что она пришла к Турко - и в общем-то пришла мириться. Но прощать так легко не умел, да и не хотел. Все-таки не доверял он майэ, хотя видел, что брат ее любит.
- Не мне решать это, знаю, - предупреждая ее возражение, сказал Курво. - Но я когда-то сказал тебе, что умею лезть не в свои дела. И не стесняюсь этого.
Он сам не знал, чего добивается от майэ. Может, просто хотел причинить ей боль, чтобы как-то расшевелить.
- Он не верит тебе. Не забыл ни того адана, ни насмешек твоих, ни жалости.

Курво смотрел на майэ все так же бесстрастно, ни оди мускул его лица не двигался, взгляд оставался холодным. Он понимал, что Нэнхен не случайно оставалась здесь и разговаривала с ним - ей нужен был Турко. Но Атаринке хотел заставить майэ признать это.
- Ну так уходи, - спокойно предложил он. - Дверь - за твоей спиной.
Да, это было очень опасно. Она могла развернуться и уйти... Но Курво и хотел оставить ее перед таким выбором - остаться и признать свою слабость или уйти и мучиться всегда. Но Атаринке сознавал, что рискует Турко... не зарвался ли?
- Я вытащу его. Не в первый раз ты причиняешь боль. А он получит свободу.

Отражение? Да, Курво знал об этом. И с ужасом видел в Нэнхен многое, что было в нем самом - и что в ней порой злило или даже хуже.
- Красивый оборот - разные стороны зеркала, - усмехнулся он. - Стекло и серебро?
Атаринке многое мог ответить на ее слова, но вместо этого сказал, не меняясь в лице, все так же бесстрастно:
- В общем, ты права. Я знаю тебя... как знаю себя. Но между нами есть одна разница... когда я понял, что могу потерять брата, я сумел наступить на свою гордость. Ты - не наступишь даже ради него. Не признаешь, как он нужен тебе, что без него тебе одиноко и тоскливо, так что выть хочется. Будешь прятать это от него, как величайшую тайну. Будешь мучить того, кого любишь, своей бессмысленной гордостью. Не уйдешь... и ему не дашь ни свободы, ни покоя. Как собака на сене.

Узы брака стягивают сильнее. чем родная кровь, тебе так не кажется?
- Нет, - усмехнулся Курво, - мне так не кажется. И мой дед - лучшее тому доказательство. А брак по любви должен быть обоюдным, не находишь?
Бесполезно. Была сволочью, сволочью и останется. В таких ситуациях помогает только лицом в стену с разгона - но ей и это не помогло.
- Могу и выгнать. Потому что быстрая смерть лучше долгой и мучительной агонии - а ничего иного ты ему не дашь.
Сердце сжалось, когда он представил себе, как будет рассказывать брату... Такое скрывать нельзя. И Турко не простит - никогда. Кинется ведь вдогонку... Хотя не так уж трудно выкинуть женщину из сердца - и не так уж больно, это Курво пережил сам.

Курво не ожидал, что она уйдет. Думал, что останется все-таки... Шагнул было следом - остановить, но было поздно. От стука двери проснулся Турко, выбежал выяснять. Атаринке смотрел на брата все так же бесстрастно, но уже понимал, что не сможет солгать или умолчать, как бы ни хотел. Однако собирался попытаться.
- Ничего не случилось, - Курво был великолепным лицедеем, и сейчас он улыбался спокойно. - Сорвалась дверь, хлопнула. Я уже ложиться собирался... прости, что разбудил. Иди спать, - он подтолкнул брата обратно в комнату. Правду рассказать Курво должен был, но не среди ночи все-таки. Утром, когда Турко будет в состоянии чуть более отдохнувшем и трезвом. Одна небольшая ложь уже ничего не изменит.

Турко поверил - он редко сомневался в словах Куруфинвэ. От этого на душе стало еще паршивее. Атаринке уже не был так уверен, что поступил правильно - но, раз выбрав дорогу, следовало идти по ней до конца и не метаться.
Однако утро не принесло облегчения. Турко спустился к завтраку невыспавшийся и измученный, и Курво понял, что брат так и не уснул. Лехтэ, поглядев на обоих, исчезла где-то в глубине дома, оставив братьев вдвоем.
Завтрак прошел в тягостном молчании. Доев, Курво подошел к брату, встал за спинкой кресла.
- Турко. Мне нужно рассказать тебе правду.
Он коротко пересказал ночной разговор с Нэнхен - не оправдываясь и ничего важного не скрывая.
- Мне казалось - и кажется сейчас - что ей нужен был урок. Это... жестоко, но помогает.