Курво благодарно сжал руку брата, проводил его до дверей и вернулся к жене. Лехтэ удивленно смотрела вслед деверю.
- По-моему, Тьелкормо наконец перестал ревновать тебя...
- Знаешь, я рад тому, что ему все же есть, ради кого жить, - тихо ответил Атаринке. Для него это означало большую свободу, но Курво она была не так уж нужна. Куда важнее было то, что Турко снова ожил.
Утром он встал совсем рано, не желая тревожить жену, но она услышала и проснулась. Помогла собрать с собой сумку и неожиданно спросила:
- Могу я поехать с вами? - Лехтэ понимала, что эта поездка будет непростой для мужа. Атаринке поколебался мгновение, но согласно кивнул.
- Конечно, melde. И... спасибо тебе за это.
Вдвоем они подъехали к дому Турко. Атаринке постучал, вызывая брата - тот терпеть не мог вставать рано, по крайней мере, так бывало раньше. Даже на охоту его приходилось поднимать пинками.

- Приветствую, - коротко наклонил голову Курво. Он перешел на любезно-официальный тон, даже не опускаясь до подколок. Неприятно было. Лехтэ поздоровалась так же вежливо-отстраненно.
Проходить в комнаты не стали - Атаринке общество майэ не устраивало совершенно. Он понимал, что ставит брата в неудобное положение, но в данном случае - ненадолго все же.
Наконец, Турко вылетел из столовой, но, заметив Лехтэ, явно расстроился, хотя и старался казаться беззаботным. Курво виновато поглядел на него, но ничего не сказал.
- Поехали, - Атаринке подсадил жену в седло и они тронулись в путь. Однако на окраине Тириона Лехтэ осадила коня.
- Знаешь, melde, я вспомнила, что не могу так надолго уезжать. Прости... - она улыбнулась и осанвэ закончила:
"Не волнуйся. Езжайте вдвоем, я не стану мешать. Мне и вправду есть что делать..." - немного загадочно пояснила нолдэ. Поцеловала мужа, не стесняясь, кивнула деверю и умчалась галопом. Курво озадаченно и виновато глядел ей вслед.
- В Лориэн? Что случилось?
Куда вела выбранная Лехтэ дорога, он знал. Но вот почему? Непохоже было, чтобы жена искала отдыха...
- Ладно, поехали, - Курво взял себя в руки и направился в другую сторону.

- Нечестно, - кивнул Курво. - Но... она не хочет мешать. И не хочет, чтобы я рвался пополам.
Вот только вопрос брата его озадачил. Атаринке и сам не знал, что понадобилось Лехтэ в Лориэне.
- Она художница, - поправил он Турко. - Не знаю, почему...
На осанвэ Лехтэ, впрочем, не ответила, так что Курво осталось молча недоумевать.
- Ладно, поехали уж...
До Форменоса был не один день пути - тогда отец хотел найти и удаленное от города место, и к тому же пригодное для постройки крепости. Хорошо, что за годы путешествий он изучил Пелори - искать не пришлось, достаточно оказалось сообразить. Но - ехать было четыре дня крупной рысью.
Когда стемнело, братья остановились на привал. Развели костер, разогрели собранное с собой - Лехтэ на сей раз все приготовила сама.

когда любишь одного, невозможно любить всех остальных.
Курво приподнял брови удивленно. Что-то было в этих словах искаженно-неверное... но он не мог понять, что именно. А что Нэнхен не могла бы быть целителем, он и так понимал - конечно, ее знания о травах и настоях никуда не делись, но чары наверняка становились все темнее. Он вообще не понимал, как ее терпят в Амане - впрочем, отпустили же Моргота! От этой вред по крайней мере только одному эльда, масштаб не тот...
- Знаешь, давай не будем загадывать, что да как. Прежде чем решать, что делать, нам победить надо. И я не уверен все еще, что нам это удастся. У меня там сын, - с горечью напомнил Курво, - то есть я надеюсь на это. Братья...
Думать о них не хотелось. Не думать было невозможно. Так же, как и об отце. Камень, клятва - все эти вопросы, канувшие было в глубину, всплывали неумолимо.
-А ее здесь оставишь? Хотя... художники на войне не нужны. вот и... Поэтому Лориэн?
Погрузившись в свои невеселые мысли, Атаринке не сразу расслышал слова брата. Поднял голову, удивленно поглядел на Турко. Потом сообразил. Припомнил запах трав, стоявший в доме, слова Лехтэ о том, что она занята, бумаги и свитки на ее столе...
- Нет, - испуганно выдохнул он. Но Курво знал жену и знал, что она настоит на своем решении. Хорошо еще, что не воином... - Может, неправильно мы поняли?

Курво удивленно смотрел на брата. Выслушал внимательно, и не мог не признать правоту Турко.
- Верно, все верно... Она нужна мне, а я - ей... Но, Турко, война - не место для женщины! По крайней мере, для такой, как она. Если мы проиграем - может быть, Аман устоит. Если победим - она приплывет ко мне. Ты прав, я не вернусь сюда. Не смогу я жить здесь, под властью валар.
Он задумался на минуту.
- А выпустят ли их после победы?
Тоже ведь возможно. Валар способны на все, если решат, что им так нужно. Тогда Лехтэ нужно вытаскивать отсюда, иначе потом они не встретятся вовсе.
- Буду думать.

- Я знаю, что никто никуда нас не пустит! - рявкнул Курво. Потом притих. - Извини. Просто это совершенно не смешно.
Отвернулся, подбросил дрова в костер, снял закипевшую воду, заварил квенилас, разлил по кружкам. Протянул брату кусок горячего мяса.
- Не пойдет Лехтэ через Льды. Пусть решает она. Если захочет и если возьмут - значит, так тому и быть.
Курво молча вцепился зубами в кусок мяса. Бесконечно боялся за жену, и в то же время - малодушно радовался тому, что она будет рядом. Но понимал, что нельзя мешать ей - просто потому, что третьего шанса у них не будет.
Доев, кинул кости в костер.
- Давай спать, Турко.
Странно это было - не выставлять дежурных.

- Ладно, ты прав. Как всегда, - Курво обнял брата. - И не извиняйся, не за что. Тьелпе... Да. Может, повидаются.
Атаринке не знал, сумеет ли увидеться с сыном - но очень хотел бы этого. И... Знать бы, можно ли как-то снять проклятие? Или эти слова тоже обратно не берут?
На следующий день продолжали путь. Курво ушел в воспоминания о том, что было раньше - до Исхода, до всего. Хотя... ведь никогда их жизнь не была безоблачной. Атаринке с тоской вспоминал о времени ученичества у отца, когда мир раскрывался навстречу, когда он был сопричастен величайшим творениям Пламенного... когда просто - был отец. Был рядом. Когда отец еще мог ему верить.
А вечером, на привале, Турко опять завел разговор на больную тему.
- Решил... так ведь Сильмарилл неслучайно тебе достался. Лучше все же так, чем - уничтожить. Помню, конечно. Нельо...
Старший был по-своему порядочным и благородным эльда, но он никогда не понимал отца. И вот то, что он пытался сделать... уничтожить Сильмарилл - было предательством самого худшего толка. А отцовское творение будто смеялось над любыми попытками.
- Мне кажется порой, что эти Камни точно живут своей жизнью... не так, как животные даже, но... будто у них свои желания есть. И главное - они хранят Свет. Отец хотел, чтобы нолдор стали владыками незапятнанного Света... хотел дать нам власть над миром. Обустроить его честнее. И ему нужны были эти Камни. А душу разъедают не они. Они - все же Камни. Чистые. Душу губит что-то другое. Что-то, что из нее и исходит и чего быть не должно. Мысли, чувства, поступки.
Курво замолчал надолго, потом сжал пальцы брата.
- Больно... знаю. Я чуть с ума не сошел тогда. Если б не верил, что нельзя их сломать - может, унес бы тайком... сразился бы с братьями. Мне все равно было. Потому что предательство это было бы... А вот пришлось тебе решать. Как вот только души нам - из Вечной Тьмы спасать?

Я верю. потому что как же иначе жить-то?
Курво задумался всерьез.
- Как жить? Скверно, брат. Но нельзя же вовсе не о чем ни думать и все надеяться на авось? Ты, может, и можешь - но я нет. Я должен видеть и понимать, что я делаю и почему. И что будет потом. Пусть я вижу не все нити - но хотя бы ту часть, которую могу разглядеть, я увидеть должен.
На рассуждения Турко о предназначении только головой покачал.
- Ну нет, брат. Не согласен. Если все так, то нет ни зла, ни добра, ни правды, ни лжи. Ни о чем не думай, ни о чем не заботься - твори, что хочешь. Ничего никому не должен. Марионетка на веревочке. Тебе по нраву такая жизнь? Мне - нет. Я - не марионетка. Я Эрухин, со свободной волей, я делаю то, что считаю нужным - и отвечаю за это. Я не боюсь выбора - я взвешиваю варианты и принимаю решение. Я не вижу смысла перебирать былое и мучиться им - я делаю выводы и исправляю ошибки. Я не хочу быть куклой. Мне не нужны оправдания. Это легко - объявить, что все уже спето, что мы ни за что не отвечаем. Но это трусливо. Это не для меня. Да, сделанного не вернешь. Но можно впредь поступать иначе. Разобрать ту цепочку, что привела тебя к неудовлеторительному результату, и проверить, что неверно было.

она сказала, что подобные идеи ведут к безответственности
Курво устало вздохнул.
- Я тебе это и сказал. Что если так думать, то нет правого и неправого.
Пора было уже понять, что пространные рассуждения Турко воспринимает через слово, а то и через два.
Услышав об отце, Атаринке закусил губу.
- Если бы отец был жив, мы победили бы. У нас была бы сила, мощь и единство. И довольно об этом. Вы - никто из вас! - никогда его не понимали.
Голос Курво стал твердым и непреклонным. Обсуждать отца с кем бы то ни было он не собирался. Положа руку на сердце, даже с самим собой - не мог, потому что не желал судить. Раз навсегда сказал себе, что в отце сомневаться запрещается. И не думал о сложных вопросах, пусть и нарушая тем самым все свои принципы.
- Давай спать, Турко.
В глубине души вдруг мелькнуло старое воспоминание. Когда-то, много сотен лет назад, он сказал Турко, что когда-нибудь тому придется выбирать между ним и Нельо. А если придет миг, когда ему придется выбирать между Турко и отцом? На бедность воображения Атаринке никогда не жаловался, и отогнал эту мысль сразу же. Не стоило надумывать себе проблемы, пока их нет.

Увидев, как сник брат, Курво прикусил губу, но лег спать молча. На следующий день Турко выглядел таким же несчастным. Атаринке еще перед завтраком подошел к нему..
- Турко... ты не обидел меня, но, пожалуйста, не надо говорить об отце, хорошо? - попросил он, извиняясь. Обижать брата не хотелось, но эта тема была мучительной. В конце концов, Турко был жив, а отец... отец ушел надолго, если не навсегда.
На четвертый день пути впереди показалась громада Форменоса. Развалины мощной каменной крепости поражали воображение, а сердце стискивала ледяная рука. Больно было... очень больно - прошлое оживало перед глазами. Здесь было все иначе прежде...
Наконец, они добрались до разрушенных ворот. Дорогу разобрали еще перед похоронами деда, чтобы все могли добраться. Она осталась свободной, а между камнями стен, между плитами дороги пробивался уже мох и еще какая-то травка с меленькими цветочками... Курво спрыгнул с коня и привязал того у ворот. Дальше идти хотелось пешком.

Турко снова завел песню о том, что валар приняли верное решение... Курво полагал, что если ставить целью выполнение клятвы - то да, вывести Сильмариллы туда, где их никто не достанет, более чем достаточно. Но его не одна лишь клятва волновала - еще и память о завете отца. Они - никто! - не желали понимать. Турко просто его не слышал... никогда.
А если они еще и убьют зачинщика... Ну то есть меня... Круг замкнется. Что скажешь?
Смысл последних слов дошел до Курво не сразу. Потом понял. Остановился, заглянул в лицо брату. Глаза стали почти белыми от бешенства, как тогда, во льдах. Атаринке даже подумать не успел - размахнулся и со всей силы, что была, ударил Турко по лицу. Так, что звон пошел.
И даже слов не нашел. Развернулся и зашагал прочь, не видя даже крепости. Это ж кем Турко их считал... значит, братоубийство - не Тьма получается? Курво шел, не разбирая дороги, стремительными шагами - не сознавая, шел к сокровищнице, туда, где нашли тело деда.

В темных коридорах гулял ветер, но каменная кладка держалась. Крепость была сложена на славу. Курво помнил каждый камень здесь, и, проходи он коридором в более спокойном состоянии, вспоминал бы каждый. Но - в голове все звучал голос брата, а перед глазами застыло удивленно-испуганное лицо.
Не сразу, но Атаринке дошел до самой разрушенной части замка. Сокровищница...
Здесь погиб дед. У входа. Он знал, что Моргот пришел за Сильмариллами, и встретил его именно тут. С мечом в руках. Защищая творения, в которых оставалась часть души отца. Его... настоящих детей. Не предавших сыновей.
Курво коснулся рукой разбитого дверного проема. Медленно осел на пол. По щекам катились слезы - без единого звука. Даже тени того Ужаса не осталось здесь - но осталась память. Об изуродованном теле деда. Об отце, который едва не покончил с собой тогда. О растерянных братьях.
Очень медленно Курво успокаивался. Боль не утихала в сердце, но все же притуплялась. Атаринке вернулся в сегодняшний день.
Деда не было, не было и отца. Зато где-то там, сзади, остался Турко. Турко...
Он никогда прежде не поднимал руку на брата. Хотел, не раз... несколько раз, бывало, отталкивал. Но не бил. Турко... Курво сознавал, что брат вообще не думал, что говорит. Но кем же он считал их пятерых, что продложил такое? Скорее всего... просто пытался искупить то, что считал своей виной.
Атаринке медленно поднялся на ноги и побрел на поиски брата.
Он нашел Турко у могилы деда. Над ней возвели усыпальницу, но хорошо хоть - не перенесли никуда. Брат сидел на земле, закрыв лицо руками. Курво готов был сквозь землю провалиться... что же он натворил? Что натворил Турко - ладно, с Турко какой спрос? И ему ли - спрашивать? После всего, что было между ними? Атаринке шел привычно-бесшумно, благо под ногами не хрустело ничего. Подошел к брату, опустился на колено, уронив голову. Несмело коснулся плеча Турко.
- Я не прошу - простить... не простишь. Даже ты. Суди. Что же я сделал...

Курво крепко прижал к себе брата, гладя по волосам.
- Турко, Турко... Да понял я, понял, что обидеть ты не хотел... Просто так стало паршиво...
Замолчал на несколько мгновений и объяснил:
- Я же тебя тогда вправду убить мог, если бы ты между мной и Сильмариллом встал. Знаешь, как больно?
Обнимал Турко, пытаясь его успокоить.
- Я не понимал, как тебе плохо. Мне бы помочь, а не винить тебя... Ну натворил дел, так мы их вместе натворили. Я, думаешь, не знал, зачем ты Камень с собой берешь? Не желал знать. Думать не хотел, что такое возможно. Вот и виноват - сам. Может, помощь приводить и надо было, но отдавать Сильмарилл? Отцу они нужны были. Ведь он все на гобеленах видит. Знает, что мы с Камнем сделали. Братья... братьям он не нужен, они ненавидят его. Им своя свобода нужна. Так теперь Сильмарилл все равно не достать - это ли не свобода? Но остальные два нужно себе добыть. И сохранить. Вернется отец - хоть бы два ему отдать... из трех.

- Посоветоваться... Следовало. Но что уж теперь.
Турко ведь понимал, что был неправ. И вроде бы понимал, почему. Так что теперь нервы ему трепать - выход искать надо. Курво привык отвечать за выходки брата, привык исправлять еще и его ошибки - это неизбежно, когда все время действуешь вместе с кем-то. Ошибки становятся общими.
- С этим, что в небе, до победы мы ничего не сделаем. Валар не отдадут его. Потом... можно будет попытаться договориться. Что Камни наши, все три, но - в небесах. Летают. Или еще где... но - наши.
Веры в то, что валар выпустят из рук желанную добычу, не было - но хоть попытаться бы.
- В любом случае, завладеем теми двумя сперва.
Заметив жест Турко, Атаринке опустил глаза. С неловкой нежностью коснулся синяка.
- Вот так всегда... сорвешься, а след остается, извиняйся, не извиняйся... боль причиненная не уходит. Разве можно что-то исправить?
Достал свой платок, чистый, отдал брату.
- Никогда больше так не сделаю. Клянусь, - коснулся белого мрамора гробницы. - Не прошу простить...
Помолчал.
- Знаешь... пройдемся по замку? Дом наш был...