После бури двигались дальше. Теперь уже не всегда хватало еды, нолдор осунулись, похудели и побледнели. От яркого снега слепило глаза, что тоже было не слишком приятно. И воздух становился все резче и холоднее.
Из Курво словно вымерзла вся мягкость, только-только появившаяся в нем. Остался стальной клинок, рвавшийся вперед, к цели. Он никогда не позволял себе унывать, веря в то, что они дойдут и излучая эту уверенность - пока что сам не понимая, что постоянное напряжение подтачивает его изнутри.
И не только его. Однажды Турко раскашлялся, как будто поперхнулся, но не помогла даже вода. А потом брат сплюнул на снег кровь.
-Эльдар же не могут подцепить людскую болячку. Да и бациллы тут все наверняка подохли. Это что за новости?
Дожили. Атаринке знал ответ на вопрос, который задала лекарша.
- Ожог холода, - мрачно ответил он. - Со мной такое было - залез еще в детстве слишком высоко в Пелори, засиделся... В общем, когда меня дед нашел и снял, я так же кашлял. Меня тогда долго не пускали никуда - тепло, мягкий воздух, свет...
Он испуганно смотрел на Турко. Что же теперь с ним будет? Тепла здесь не достать...
- Надо бы маску на лицо.... чтобы вдыхал согретый воздух, - неуверенно предложил Курво. И вопросительно поглядел на майэ, мол, сделай что-нибудь!

Майэ начала ворчать, но Курво уже привык к ее мрачным прогнозам. Другое дело, что ему тоже стало сильно не по себе, и ощущение, что "не все так просто" все крепло.
Нэнхен что-то раскомандовалась, и Атаринке метнул хмурый взгляд исподлобья, но спорить не стал. Огонь и еда действительно были нужны брату, так что он и Араэстель подхватили луки, Курво похлопал брата по руке, и мужчины отправились на охоту.
Вот только закончилась она не как обычно. Верный, заметив медведя, вскинул лук, а слов майэ никто не услышал. Курво, уже спустив стрелу, с ужасом увидел, как зверь встал на задние лапы, не замечая стрел, и с ревом опустил когтистую, тяжеленную лапу на голову Араэстеля. Нолдо рухнул, как подкошенный, а Атаринке, выхватив меч, прыгнул на зверя, раскроив медведю череп. Потом выронил оружие и присел рядом с верным... Слишком поздно. Одного взгляда хватило, чтобы понять - он мертв.
- Я должен был его остановить, - тихо сказал Куруфинвэ. В смерти члена своего отряда он винил себя. - Араэстель...
Теплых чувств он к нолдо не испытывал, но тот был спутником и соратником, кроме того, для Турко это будет тяжким ударом.
- Нужно их отнести обратно, - Атаринке обернулся к майэ. - Обоих. Я отнесу его, потом вернусь за тушей - надеюсь, ее не найдут другие. Идем?
Он убрал меч в ножны, подхватил тело на руки и понес обратно к их стоянке. На душе было холодно и мерзко.

Сзади что-то говорила Нэнхен, но мысли Курво были заняты другим.
- Как будто у нее на лбу написано, что это она, - рассеяно бросил Атаринке и в этот момент осознал последние слова майэ. Он развернулся, глаза полыхали болью и гневом. - Откуда я знал, что она мать?
И откуда мог это знать Араэстель?
- Турко нужен огонь и мясо!
Он вспомнил того олененка, которого убил для него брат. И вспомнил, как плохо было потом Тьелкормо... Но ведь они и правда не знали о детеныше!
Навстречу вернувшимся кинулись и Турко, и Аралин. Феаноринг замер, осекшись, а Аралин добежал до брата и только тогда остановился, глядя в лицо младшего. Курво дошел до саней и опустил свою ношу. Нолдо опустился на олени возле брата, вглядываясь в застывшее лицо. Он молчал.
- Медведица, - глухо пояснил Курво, ни к кому не обращаясь. - Он выстрелил, но она и не заметила...
Нужно было возвращаться за добычей, так что Атаринке развернулся и исчез в снегах.

Аралин стоял на коленях возле брата, поддерживая его голову. В один миг что-то сломалось в нолдо - что-то, что позволяло жить и бороться, смеясь в лицо опасностям и горестям. Он мог принять изгнание, обагрить кровью руки, выжить в орочьем плену - пока рядом был младший брат. А сейчас... Братишка...
-Надо похоронить.в снегу. Поглубже.
- Надо, милорд, - глухо откликнулся Аралин, обняв Туркафинвэ в ответ. - Ложитесь, вы больны... Я сам.
Он должен был - сам. Нолдо достал лопату и стал копать снег - молча, с остервенением отбрасывая его в сторону.
Курво шел к телу медведицы, кусая губы. Первая жертва... Не последняя. Так они и будут гибнуть - поодиночке, не в силах помочь друг другу... этого и хотели для них Валар? Для этого Турко и завел их сюда? Все равно - поздно идти назад, значит - только вперед.
У тела медведя настроение стало еще хуже - а казалось, куда бы? Откуда-то из снега возник медвежонок, совсем еще малыш, ткнулся в бок матери, заплакал... Еще и Нэнхен что-то говорила. Атаринке зло поглядел на нее:
- И что ты предлагаешь? Взять его с собой и вырастить?

- Он же мой брат, - виновато объяснил Аралин. Лорд Туркафинвэ тоже потерял брата... и, наверное, знал, каково это. Как горько и больно терять половину себя. Как жить-то теперь, когда половины - нет?
Он копал и отшвыривал в сторону снег - здесь было рыть могилу куда проще, чем в земле, зато и глубже приходилось делать, чтобы не разрыли звери. Наконец, яма достаточных размеров была готова.
-Я должен был вас отправить домой.  должен был настоять. Прости...
Аралин воткнул лопату в снег, подошел к лорду и опустился на колено.
- Милорд, прошу вас - не надо. Мы нарушали свою присягу вам, знаю... Но, уйди мы - жить было бы вовсе незачем. Это было бы хуже смерти, хуже чего угодно.
Да, стократ хуже, чем потерять брата, было бы знать, что они - предатели. В третий раз...
-Нет, предлагаю забить на мясо. Можешь прямо сейчас,
Все-таки майэ иногда умудрялась поставить Курво в тупик. Он не сомневался в том, что медвежонка надо убить - тот не выжил бы во льдах один, без матери.
- У тебя есть кинжал, - отпарировал Атаринке. - А там твой муж, которому нужна еда! Этому же... молоко у тебя тоже найдется в запасах?
Он был очень, очень зол, потому что знал, что не сможет убить малыша. Просто не сможет. И помочь ничем не мог.
- Его надо убить. Он не выживет, а мы ему не можем помочь.

Аралин встал.
- Это не ваша вина, милорд.
Он отошел к телу брата. Закрыл младшему глаза - это оказалось непросто, тот упрямо смотрел вперед и вверх - сложил руки на груди, вложил в них меч. Орочий... Как же горько было вот это - даже меча у Араэстеля в смерти не оставалось нормального. Свой бы отдал, так ведь такой же.
Поднял брата на руки и опустил в могилу. Посмотрел на лорда.
Помочь закапывать или сам?
Поколебался мгновение и кивнул. Это уже не так трудно, а, может, и правильно будет. Араэстель всю жизнь лорду Туркафинвэ служил.
Курво слушал майэ все с тем же презрительно-гневным выражением. Только сейчас это была маска, скрывавшая боль.
- Потом, - он выделил голосом это слово, - его точно никто не убьет. В отличие от айнур, квенди отвечают за тех, кого приручили.
Но он уже знал, что не сможет убить медвежонка.
- Тогда уведи его, а я потащу тушу.
Атаринке подхватил медведицу за лапы и потащил к стоянке.

Не очень быстро, но могильный холм рос. Горько было, что никто и никогда не придет к этому кургану, не принесет цветы, не постоит просто рядом, помянув погибшего. Да и кому приходить-то было, кроме тех, кто скоро лег бы рядом?
Закончив закапывать, Аралин стал подравнивать могилу, придавая холмику привычную форму. Отложил лопату, опустился на колени и застыл, прижавшись лбом к снежному покрову. Не было ни слов, ни слез. Ничего не было - пустота.
Курво и не услышал язвительности майэ.
- У меня счеты не с тобой, - тихо и серьезно ответил он. Ненависть и презрение к Стихиям только усиливались.
Тушу он дотащил, правда, пришел позже Нэнхен с медвежонком. Но последние слова майэ услышал очень хорошо. Сплюнул, но ничего не сказал, стал разделывать медведицу. Нужен был огонь.

Кинув взгляд через плечо, Курво заметил, что брат успел уже подружиться с медвежонком. Ну кто бы сомневался.
А потом что-то изменилось. В морозном, застывшем, глухом воздухе зазвучала песня - о надежде, любви и вере. Обо всем, что было так нужно четверым оставшимся.
Аралин, услышав песню, выпрямился. Атаринке оторвался от дела и подошел к могиле, снял шапку и остановился, склонив голову. Даже медвежонок оторвался от рыбы и замер, вслушиваясь, да и собаки слушали пение.
Когда песня закончилась, Аралин поднялся на ноги и поклонился майэ.
- Спасибо, - тихо сказал он и ушел помогать свежевать тушу. Курво подошел к медвежонку - тот совершенно не дичился, только глядел на эльфа черными глазками. Тихо зарычал, охраняя рыбу, но Атаринке не тронул еду, просто потрепал детеныша по голове.
- Эх ты, горемыка...
Еще один нахлебник, но теперь это не вызывало ни отчаяния, ни бессилия. Как-нибудь прорвутся. Потом Курво подошел к брату:
- Как ты?

Курво обнял брата в ответ.
- Какой долг? Брось...
Наверное, он не убил бы мать, если бы знал правду. Пожалел бы. Но сейчас ничего уже не исправить было... в общем, как и всегда. Вот этого Атаринке тоже не понимал - как бы ни старался он исправить то, что натворил, выходило только лишь хуже. Новые ошибки, новые провинности. Теперь вот медвежонок этот...
Идеи майэ о дрессировке были несколько фантастичными, но Курво как-то не слишком интересовала возможная польза от медвежонка. Вырастить его и отпустить - вот и все, что можно было сделать. Конечно, если захочет остаться, то скоро мишка сам сможет себя прокормить...
Ужин прошел в печальном, но уже не мрачном молчании. Турко почти перестал кашлять, и Атаринке отчаянно надеялся, что приступ прошел. Аралин молчал, в разговоры не вступал ни с кем, но отчаяние в глазах стало чуть менее явным.
После ужина легли спать. Медвежонок пригрелся рядом с собаками - те привыкли к подселенцу и не пытались больше его прогнать.

Следующие дни проходили почти что спокойно. Медвежонок совсем освоился, ходил хвостиком за Нэнхен и старался не попадаться на глаза Аралину. Тот, напротив, осунулся и явно был надломлен внутри. А зверька видеть не мог, тот ярко напоминал об утрате.
На пятый день удача изменила путникам. Турко опять зашелся тем же жутким кашлем, и даже Нэнхен не сразу сумела помочь. Курво кинулся к брату, обнял, поддержал.
- Отдыхаем, - скомандовал он. - А потом поедешь в санях... пожалуйста, брат, не спорь!
И нужно было снова добывать огонь, иначе Тьелкормо так и будет плохо.
Так что оба нолдо отправились на охоту, оставив Турко на Нэнхен, но, проплутав очень долго, ничего не нашли. Пришлось вернуться ни с чем - начинался снегопад, и эльфы побоялись вовсе не найти дорогу. Мрачный Аралин уселся в стороне, обхватитв голову руками, а Курво пристроился рядом с братом.
- Ничего мы не нашли, - виновато пояснил он. Обнял Турко за плечи, закрывая своим плащом. Неужели ничем помочь нельзя?

- Что значит - не заслужил? - Курво почти шептал, в голосе боль мешалась с гневом. - Ты думаешь, кому-то легче будет, если с тобой что-то случится?
Нет, ну что за мальчишка-идеалист?
- А самому искать себе лишнюю муку - это не гордыня? Это как назвать?
Атаринке пытался встряхнуть брата, вернуть ему веру в себя... Но вдобавок ко всему Нэнхен тоже не везло - рыбы не было. Впереди вставал призрак голода.
Слова брата испугали Курво так, что на мгновение он готов был ударить Турко.
- Не смей! Ты слышишь меня? Не смей и думать! Ты не умрешь. Не позволю.
Он сжал руки брата.
- Разве ты не понимаешь? Не станет тебя, как мне-то жить дальше? Я не позволю тебе уйти. Все отдам, всю жизнь по капле, а тебя вытащу. Поклянусь, если ты настаиваешь, но - так не будет.

А майэ еще и добавила, примерно то, о чем успел вспомнить, но чего не сказал Курво. Он, наверное, смог бы жить без брата - у Атаринке были еще в жизни недостигнутые цели - вот только что это была бы за жизнь?
Курво обнял Охотника в ответ, потрепав по затылку.
- Пройдет, конечно. Не раскисай, брат, - он усмехнулся, - и только вот попробуй умереть. Уши надеру, - серьезно пообещал Атаринке и тоже встал.
Все двинулись дальше, несмотря на начинавшуюся метель. Медвежонок, забавно переваливаясь, бежал рядом с санями, собаки тащили груз дружно. Аралин и Курво проверяли дорогу впереди, как привыкли, и укатывали санную тропу.
На ночлег остановились через несколько часов. Атаринке поймал Нэнхен так, чтобы их не слышали другие, и спросил то, о чем думал все время:
- Что такое с Турко? Почему плохо именно ему? Ни я, ни Аралин ничего подобного не замечали.

Ничего конкретного майэ не сказала. Общие слова... как всегда у целителей.
- Ты говоришь о логике полыньи, - пожал плечами Курво. - Я же не спрашиваю, почему погиб Араэстель. Но болезнь или рана просто так никого не настигает - выбирает самого слабого, самого уязвимого. Или, напротив, сильного... Но, так или иначе, должны быть какие-то причины.
Вариант про "много болтает" был убедительнее, чем купание - слишком много времени прошло после полыньи. Нужно будет последить, чтобы Турко меньше разговаривал. А шпильки Нэнхен Атаринке пропустил мимо ушей.
Он обернулся на свет - брат достал из ларца Сильмарилл и любовался его сиянием. Интересно, может ли Свет согреть? Да нет, вряд ли... обожжет, скорее.
- Еду надо, - согласился Курво. - Точно я не нужен?
Хотя должен же кто-то был оставаться с Турко. Аралин молча, как обычно, подхватил колчан и лук и пошел прочь от стоянки.
Курво подсел к брату.

На вопрос брата Курво не ответил, вместо него вмешалась майэ. Она понимала чуть лучше, но тоже - вкривь и вкось.
- Ты не понимаешь отца... - строго сказал он Нэнхен. - Его мало кто мог бы понять. Даже я не понимал вполне.
Пламенный Дух... Святое имя.
Отец не мог ошибаться. Он знал, что делал, и имел право на свои поступки. Он был... он был тем, кем был.
Себя Куруфинвэ мог судить, но только не его.
Хорошо, что разговор был закончен. Тема была слишком неприятной и слишком болезненной.
Аралин проплутал долго, но вернулся без добычи. Ему было очень стыдно, поэтому нолдо, передохнув, ушел снова, на сей раз в другую сторону. Умелый охотник не желал смиряться с постоянными неудачами, тем более теперь, когда еда была настолько необходима.
Курво покачал головой, поглядел вслед Нэнхен и стал думать, что делать с братом. Лекарем он не был, зато знал кое-что о тепле и холоде, так что, припомнив собственное детское приключение, стал ждать возвращения целительницы.