Майтимо сидел, прикрыв глаза, и мысленно  занимался тем же самым, что вслух пытался  делать Атаринке. Перебирал варианты. Думал, что могло заставить братьев говорить то или иное, какие мысли.
Да, он был не слишком похож на отца, и даже не спорил с этим.  Ехидный упрек-сожаление от Пятого прошли мимо.  Стоило ли пытаться быть похожим на него - пожалуй, это и был тот вопрос, который ему нужно было сейчас решить. Сам Майтимо, что бы про него не думали, ехать не хотел и не видел в этом смысла.  Но это он... Курво верно сказал - был бы жив отец, он бы не стал ждать, да и на переговоры не поехал бы,  выехал бы с войском, как делал это всегда, не раздумывая.  Победил бы или нет - другой вопрос... Они все видели, чем закончился прошлый бой. Поэтому, вариант "ехать все" был отвергнут эльфом почти сразу. Нельзя... Если они проиграют,  то кто-то должен остаться в живых.  И - чем больше, тем лучше. Значит, или ехать ему одному - угу, так он и пустит этих языкастых, ждите - или не ехать вообще.
И тогда... вставал все тот же вопрос. Он не Феанаро.  Проклятье! Не хотел он ехать, понимая, что это дурость та еще, но не мог отделаться от мысли, что должен - хотя бы ради памяти отца -  делать что-то, а не сидеть на... хм, мягком месте в лагере.
-Ну конеееечно, Так он и вышел за ворота. Послов отправит. Вообще пригласи его в лагерь, потолковать. На нашей территории. Или в Дориат. А местный князь рассудит. кто прав. кто виноват. А если серьезно, - не дурите вы. Зачем это нужно? Ну где логика?
- Выманить - и что? Просочиться мимо него по одному, пока языкастый будет занимать его беседой? Тогда это нам с Питьо надо проделать. У нас такие штуки всегда получались. И, кстати, никто не думает, что Турко прав? Не выйдет он сам. Вот-вот.. отправим ему ответное посольство, пригласим к нм на чашку квенилас, угу...
- А нет логики. В этой войне вообще нет логики.  Иначе, мы бы сидели в Валиноре и умоляли Манвэ вернуть нам камни. - Майтимо скривился. С самого начала логичным было бы заручиться поддержкой всех, кого можно, и самим не лезть. - Мы не за логикой сюда шли, а  за Клятвой.
И пусть хоть кто-то скажет, что  она  была логичной, и что они  включали голову, когда ее давали. Нет,  она была порывом, шедшим от сердца...  И говорить о том, что такие вещи, как долг, честь, отвага, например, логичны - было смешно.
- Так что не язвите.
Он уже понимал, что не отпустят... Можно попытаться запретить, приказать, да хоть запереть.  Все равно - хоть мелкие, но наделают глупостей.
- А я не останусь. -уперся Амбарусса, - Если ты, Нельо поедешь, то я поеду с тобой. Вовсе не потому, что боюсь трусом прослыть, а потому что не пущу тебя прямо в лапы Врага. А насчет мерзкой рожи... полагаю, Турко, никто ее там не увидит.
- Ладно, я не еду. И что дальше?  Что вы предлагаете делать дальше? Напасть немедлено - как сказал Тельво? Что нам мешает это сделать?  Ждать, построить крепости и?.. Что дальше?  Как нам попасть в Аннгамандо в этом случае?
Отвергая один план, нужно было иметь хоть что-то ему на замену.

— Слаб, ты говоришь, Атаринке? Я не был бы так в этом уверен. Ты сам напоминаешь, сколько времени он нас обманывал, — откуда ты знаешь, что это его поражение не было очередной уловкой?
Карнистир рвётся в бой, Майтимо рассуждает о логике и способах выманить Моринготто за ворота, близнецы… близнецы не предлагают ничего конкретного, но, как всегда, стремятся разрядить обстановку. Спасибо им за это.
Канафинвэ тяжело вздохнул. Похоже, что из всех братьев только он всерьёз думает о защите собственного толком не укреплённого лагеря, а не только о скорейшем нападении.
— Братья, я честно признаю, что не знаю, что решать с этим предложением. Нападать ли сейчас, как вы все рвётесь, отправляться ли кому-то на переговоры… я только знаю, что я не хочу терять вас. Никого из вас. И не хочу потерь среди нашего народа. Я знаю, что мы отправлялись воевать, и знаю, что они неизбежны, — грустная улыбка, — но хочу постараться хотя бы минимизировать их. И… я готов согласиться на переговоры и пойти на них. Потому что нам нужно время. Нам нужен хотя бы номальный защищённый лагерь. У нас есть и мирное население, и мы за него в ответе, если кто-то об этом забыл, — Кано вздохнул снова. Он был совершенно не уверен, что весь этот проникновенный монолог не пропадёт даром. Что братья не соберут завтра же армию, которая накатит бурной волной на ворота Ангамандо и о них разобьётся… то есть, может, конечно, и нет, но у менестреля щемило сердце. Вслух об этом, конечно, говорить не стоило, но Макалаурэ было страшно. Не за себя — почему-то перспектива собственной смерти почти не пугала. За других. За братьев, за всех, кто шёл за ними, за жён их и детей, которые не собирались вообще-то воевать.